— Надо-надо. А то ты, чего доброго, передумаешь ещё, пока тарелки мыть будешь.

.

Я действительно собиралась пойти к Шляпнику и пригласить его на пикник, но при этом хотела ещё и поговорить начистоту. Спустилась на этаж ниже, сглотнула, ощущая странное волнение, и позвонила в дверь.

Собиралась гроза, и я слышала на улице раскаты грома. Такой же гром будто бы гремел в моей душе, волнуя сердце и заставляя дрожать руки.

На этот раз сосед был в футболке, но смотрел на меня с тем же беспокойством.

— Добрый вечер, Алёна. Что-то случилось?

Между дверным косяком и Шляпником пролез Рем и ткнулся носом в моё колено. Я наклонилась, погладила собаку за ушами и ответила с показным спокойствием:

— Думаете, у нас всё время что-нибудь случается?

— Совсем нет. — Он едва заметно усмехнулся. — Просто гадаю, чем обязан. Вы же не чай пришли допить, верно?

Лев Игоревич сказал это абсолютно невозмутимо, но мне всё равно стало стыдно.

— В прошлый раз я не чай пила, а скорее пыталась разбить ваши кружки.

— Ерунда. Зайдёте?

Я кивнула, и сосед отступил в сторону, пропуская меня вперёд.

В прихожей почему-то оказалось темно, да и в целом я не заметила в квартире зажжённого света, хотя на улице из-за грозы уже была темень.

— Прошу прощения, я люблю сидеть в полумраке, — произнёс Шляпник, щёлкая выключателем, и я от неожиданности зажмурилась — свет оказался безумно ярким. — Хм… Или выключить?

— Как хотите.

Он вновь щёлкнул выключателем, и я смогла открыть глаза.

— Пойдёмте на кухню?

Надо было, наверное, попросить вновь зажечь свет — атмосфера оказалась слишком интимной. Силуэт Льва Игоревича я видела плохо, но всё же видела, и он меня безумно волновал. И этот мужской запах…

— Не стоит, — ответила я быстро и сжала кулаки, пытаясь отвлечь саму себя от странного жара в сердце. — Я быстро. Фред и Джордж хотят, чтобы я пригласила вас на завтрашний пикник в парке.

— А-а-а, — сосед засмеялся. — Фред и Джордж, значит. Конечно. Что ж, не переживайте, я не смогу прийти. Передайте ребятам, что у меня срочные дела. Я потом с ними сам поговорю.

Что ж, я вроде этого и хотела. Только вот почему мне тогда настолько стыдно и… досадно?

— Я… — начала я, но Шляпник меня перебил:

— Не нужно объяснять, я всё понял. Я бы не хотел доставлять вам неудобства или причинять боль, так что… Постараюсь поменьше попадаться на глаза.

Вновь спокойный, невозмутимый тон. А мне было так плохо, я ощущала себя таким чудовищем, что безумно желала, чтобы Лев сейчас наорал на меня. Сказал, что он имеет право гулять где хочет, ходить на пикники, общаться с моими детьми и вообще…

Но он молчал. И мне было горько.

— Вы не так меня поняли, Лев Игоревич, — пробормотала я очень тихо, разрываясь пополам от противоречивых эмоций. — Фред и Джордж хотят, чтобы я пригласила вас, и я… не против. Я вас приглашаю. Пойдёте с нами?

Шляпник ничего не говорил несколько томительных мгновений, и вновь у меня возникло чувство, что сосед решает какое-то сложное жизненное уравнение.

— Алёна, если бы вы хотели пригласить меня, вы бы прошли на кухню и выпили со мной чаю. А вы остались стоять в полутёмном коридоре, скрестив руки на груди в защитной позе. И сейчас вы, извините, обманываете меня.

Руки?.. Да, точно.

Я опустила руки, ощущая теперь жар не только в сердце, но и на щеках.

— Я…

— Я уже сказал — не нужно объяснять. Я понимаю. Это очевидно, гораздо очевиднее расчёта интегралов. — Шляпник усмехнулся. — Вы светловолосая, но не рыжая, и мама ваша тоже. А мальчишки — рыжие. И муж ваш умер. Вам неприятно на меня смотреть. Я понимаю.