Но вот ножа-то как раз у нее и не было. Накануне, пока два здоровенных лакея держали ее за руки, курносая горничная тщательно обыскала ее и отобрала спрятанный в башмаке нож.

Для Нелл так и осталось загадкой, почему Сент-Мор не стал звать полицию. Впрочем, она не придавала этому особого значения – гораздо больше ее интересовало, что бы такое украсть. Она считала это вполне справедливым, ведь этому чертову Сент-Мору оставили его жалкую жизнь.

Первым делом она обратила внимание на книгу, лежавшую на прикроватном столике, – страницы с золотым обрезом, красный кожаный переплет. За свою жизнь Нелл прочитала немало книг, но эта была самой красивой. В ней рассказывалось о каком-то волшебном проклятом камне. Маме бы такая понравилась.

При мысли о покойной матери у Нелл перехватило горло и болезненно сжалось сердце. Водя пальцем по тиснению на переплете, она пыталась справиться с нахлынувшими горестными воспоминаниями. Она ничего не читала со дня смерти матери. Ее горе и ярость были слишком велики, чтобы она могла воспринимать печатное слово.

В это утро она проснулась в чужом богатом доме и почувствовала себя так, словно очнулась от долгого, тяжелого запоя. Все ее чувства снова обострились, ее пугало все – игра солнечных зайчиков на персидском ковре, тени и шорох листвы за окном.

Сделав глубокий вздох, Нелл постаралась взять себя в руки. За эту книгу можно было получить неплохие деньги. Сунув ее под матрас, она принялась осматриваться в поисках другой подходящей добычи.

К тому моменту, когда в коридоре послышались шаги, она уже успела припрятать под тот же матрас, рядом с книгой, кружевную салфетку из-под вазы с цветами, фарфоровую статуэтку молочницы с блаженно-глуповатым выражением на лице и два серебряных подсвечника. Как только дверь спальни отворилась, Нелл поспешно уселась на матрас и принялась беспечно напевать какую-то мелодию.

В комнату вошел Сент-Мор. В жилетном кармане красовались золотые часы, черные вьющиеся волосы были зачесаны назад и лежали крупными волнами, подчеркивая острые черты лица. Накрахмаленный галстук сиял безупречной белизной.

– В одежде вы выглядите куда лучше, – солгала Нелл. – Вчера на вас просто невозможно было смотреть.

Сент-Мор широко улыбнулся, и на правой щеке появилась ямочка. Должно быть, священники лгут о справедливости Бога. Что справедливого в том, чтобы дать такое красивое лицо человеку с большими деньгами?

– Полноте, моя дорогая, – сказал Саймон, останавливаясь у двери. В его позе не было ничего устрашающего. Напротив, он небрежно сунул руки в карманы и беспечно покачивал головой, словно уличный музыкант, поглощенный исполнением незамысловатой песенки. – Давайте не будем начинать разговор с очевидной лжи. Я отлично выгляжу без всякой одежды, и мы оба хорошо это знаем.

Нелл ждала чего угодно, только не такого ответа. Нужно обладать колоссальным самообладанием, чтобы парировать оскорбление похвалой в собственный адрес.

– Да, ума вам не занимать, – сказала против воли Нелл.

– Несомненно! – подтвердил Сент-Мор.

Наступила пауза. Оба молча смотрели друг на друга. Лицо Саймона было совершенно непроницаемым. Должно быть, с ним трудно было играть в карты. Причем Нелл нисколько не сомневалась, что он был заядлым картежником.

У него был рот грешника, и вчера эти губы доказали ей, что умеют очень многое. От этой мысли ей вдруг стало жарко. Она отвернулась, чтобы прийти в себя, потом снова посмотрела на Сент-Мора. Тот недвусмысленно улыбался. Он был слишком уверен в себе, чтобы думать о приличиях.