– А это кто? – спросила Лена у Нины, но той уже не было рядом. Она куда-то отошла, зато мимо с деловым лицом проходила хозяйка дома.

– Таня, – окликнула Лена, – а кто эти двое мужчин?

– Миша и Костик, – откликнулась Татьяна. – Михаил возглавлял бригаду рабочих, которые у нас ремонт делали. А Костик его сын. Ужасный лоботряс. Работать и учиться не хочет. Вбил себе в голову, что мечтает о создании музыкальной группы. Больше ни о чем и слышать не желает. Недавно даже квартирник организовали. Есть тут у нас энтузиасты, которые творческие камерные вечера проводят в своем доме, вот они и пригласили этих доморощенных музыкантов. Но мы с Эдиком не ходили, конечно. Я, знаешь ли, не люблю самодеятельность. А Эдик всегда готов всех поддержать, так что Костик сегодня отвечает за музыкальное сопровождение вечера. Не суди строго.

Она засмеялась, махнула рукой, что спешит, и ушла исполнять свои хозяйские обязанности. Лена осталась одна. Голова болела все сильнее. Пожалуй, надо выпить таблетку. Она пошла в сторону дома, аккуратно обходя группки веселых гостей. Часть их, к счастью, уже расходилась. Так, Эдик, прервав свой разговор с Дорошиным, теперь стоял у калитки, прощаясь с гладким, дорого одетым толстяком с бородкой и его спутницей, в которой Лена с изумлением узнала довольно известную актрису. Только имени ее не вспомнила.

Н-да, круг знакомых у Киреева, конечно, высший класс, чемпионский разряд. Дамы в бриллиантах и в туалетах, стоящих как однокомнатная квартира в российской глубинке. Мужчины в костюмах, крой и ткань которых выдают содержание надежно спрятанной от любопытных глаз этикетки, и в туфлях ценой в две-три среднемесячные зарплаты. Не их, разумеется, а, к примеру, директора картинной галереи областного масштаба.

«Не бурчи, – одернула себя Лена. – Это ты оттого, что у тебя болит голова, потому что в обычном состоянии тебе нет дела до доходов других людей и своим уровнем жизни ты вполне довольна».

Во всех комнатах в доме горел свет, но было довольно тихо, поскольку основное действо все-таки происходило во дворе. Она поднялась по лестнице и прошла в спальню, отведенную им с Дорошиным, нашла в сумочке нужное лекарство. Бутылка воды, стоящая на тумбочке, оказалась пуста, и, вздохнув, Лена отправилась на кухню, чтобы раздобыть другую. Возвращаться к накрытым столам в сад, где гремела музыка, ей не хотелось.

Путь ее лежал мимо двух гостевых спален, одну из которых хозяева отвели Нине Невской. Вторая же пустовала, но сейчас в ней явно кто-то находился. Через щель в приоткрытой двери было видно, что в комнате темно, но оттуда явственно доносились приглушенные голоса. Мужской и женский. Точнее, говорить тихо старался только мужчина, в то время как женщина вовсе не собиралась делать из их разговора никакого секрета.

– Ты обещал позвонить и пропал.

– Я не пропал, я просто занят.

– Месяц? – В голосе женщины звенела ярость. – Ты был так занят целый месяц, что не мог выбрать времени для звонка?

– Гелена, с чего ты взяла, что я должен перед тобой отчитываться?

– А с того, что ты мой.

– Вовсе нет. Я всегда был и остаюсь ничей. По-моему, я с самого начала предупредил тебя об этой своей особенности. Для меня слишком важна независимость, чтобы я кому-то принадлежал.

– Даже мне?

– Особенно тебе.

– Ты – мерзавец! Ты решил меня бросить.

– Гелена, не кричи, а то твой муж услышит.

– Пусть слышит. Я больше не могу жить с ним, терпеть его прикосновения. Мне физически плохо оттого, что я вынуждена возвращаться к нему из твоей постели.