Все происходящее было вершиной абсурда. Несколько раз Андрей порывался выйти из комнаты (бог с ней, с машиной, уедет на такси), но так и не воплотил простое желание в жизнь.

– Ладно, – пьяным голосом сообщил Шура, извлекая из «запасников» третью бутылку с жизнеутверждающей наклейкой «Мартель». – Как говорил царь Соломон: «Всё фигня». Все пройдет, пройдет и это.

– Согласен, – кивнул Андрей. – Проще надо к жизни относиться.

– Фигня? – икнула с дивана Татьяна. – Проще надо относиться? Мужики, вы от жизни-то не отрывайтесь. Тут такое, может, нам жить осталось с гулькин нос… – Она едва не захлебнулась от волнения, тяжело дышала с выпученными глазами.

– Да ладно, Танюша, успокойся, – миролюбиво буркнул Шура. – Чему быть, того не миновать. Ну, хочешь, марлевую повязку надень, смочи ее в растворе – это там, – кивнул он на шкаф. – И давай подсаживайся, – он многозначительно погладил ладошкой подлокотник. – Долго нам еще бобылями тут сидеть?

Похмелье было ужасное. Он мучительно долго приходил в себя. Открыл глаза, недоверчиво воззрился на подмигивающую люминесцентную лампу. Свет пока не отключили, но напряжение прыгало, лампа моргала и слегка потрескивала. На столе царил бардак, под столом валялись бутылки, рваные обертки. Одно из кресел перевернули и бросили. Мамай пришел. Страдальчески вздохнув, он поднял отяжелевшую руку с часами. Половина восьмого утра. До свидания, суббота, здравствуй, красный день календаря. Опять он нажрался, как скотина. Может, хватит уже синячить? Он спал на диване в неудобной позе – ноги на полу, голова под диванной подушкой. Хорошо, что не наоборот. Под мышкой посапывала опухшая Татьяна. Поза женщины тоже не отличалась изяществом – головой уперлась в Андрея, ноги покоились на Шуре, которого мертвецкий сон сразил на другом конце дивана. Причудливое трио. А вроде приличные на вид люди… Несколько минут он пытался вспомнить, что было вчера. Простые русские вопросы: Кто виноват? Что делать? Что было вчера? Получался какой-то триллер. Надо же допиться до такого.

По коридору кто-то пробежал. Потом еще – двое или трое. После паузы в глубине коридора раздался истошный вопль, от которого мурашки побежали по коже. Привстала Татьяна, уставилась на Андрея, как на воплощение самой страшной нежити. Заворошился Шура, которому женский каблучок уперся в подбородок. Мотнул головой, стряхнул с волос прилипшую колбасную обертку.

– Что за хрень, дамы и господа?

– Тише… – прохрипел Андрей.

Повторился вопль – сделался прерывистым, затухал. В коридоре кто-то возился, кряхтел. Потом опять послышались шаги. Затряслась дверь – снаружи безуспешно пытались ее открыть. Голосовые связки при этом не задействовали. Дверь не поддавалась. Шура машинально начал вставать, но застыл, когда Андрей приложил палец к губам. Шура задумался, кажется, начал что-то вспоминать. Слипшиеся волосы на макушке врио главврача зашевелились самым натуральным образом. Задрожала Татьяна, прижала ладонь ко рту. Выламывать дверь не стали, но какое-то время прислушивались, нет ли кого внутри. Люди хранили молчание, пожирали друг друга глазами. Субъект за дверью перестал упорствовать и побрел прочь, волоча ноги. Его уход сопровождался каким-то странным утробным рычанием. Настала тишина.

– Ой, мамочка, – прошептала Татьяна.

– Ну, да, дичь, – прокряхтел Шура, сползая с дивана. – Чем дальше, тем увлекательнее, блин…

Он доковылял до туалета в глубине ниши, где не задержался, пустил струю в рукомойнике, пофыркал. Не сказать, что он вернулся посвежевшим. Хмуро уставился на приметы вчерашнего пиршества, особенно на пустые бутылки, которыми кто-то, похоже, жонглировал. Доковылял до шкафа, вынул четвертую бутылку и взгромоздил на стол. Остальные помалкивали – описанные действия не вызывали у присутствующих возражения. Впрочем, Шура был зол и на других плевать хотел. Он плеснул в бокал только себе и вылакал, запрокинув голову. И едва пристроил бокал на стол, как в коридоре вновь образовался шум. Бежали несколько человек. Протопали мимо, потом была короткая возня, и вся компания побежала обратно, издавая урчащие звуки. Шура замер с открытым ртом, и остальных сразила столбовая болезнь. Топот затих – бегуны добрались до лестницы. С Шурой что-то приключилось – он яростно тряс головой, дернулся, шагнул к двери. Не успели хором запротестовать, как он провернул собачку замка, начал приоткрывать дверь.