– Ничего себе, очаг папы Карло.

Боясь, что дверь закроется, лишив меня надежды вернуться, я раскорячилась. Руками вцепилась в ковер, а попой уперлась в деревянное полотно, не позволяя тому прийти в движение. Ковер никак не поддавался, чтобы можно было посмотреть, что находится за ним. Я дергала его и тянула, что в итоге привело к катастрофе – огромный гобелен вдруг сорвался и сложился у моих ног гармошкой, припорошив взметнувшейся вверх пылью. Появившийся сквозняк с грохотом захлопнул дверь, которая со всего маха ударила меня по пятой точке, и я ласточкой влетела внутрь помещения.

Еще лежа, я поняла, что попала в какой-то музейный зал, где историки восстановили быт знатного средневекового рыцаря. Каменные стены прикрывали гобелены со сценами охоты, сражений и осады замков. Между ними висели элементы доспехов и оружие. Левую сторону длинного и узкого, как пенал, помещения занимали очаг, шкаф с посудой и крепкий стол с единственным стулом. Его высокая спинка и подлокотники делали его похожим на трон. Правую часть оккупировала кровать с тяжелым балдахином: его опускали на ночь для сохранения тепла.

Я лежала по центру комнаты на шкуре, похожей на ощупь на грубоватый мех белого медведя. Над головой висело деревянное колесо с множеством оплывших свечей. В этом помещении не было нужды в искусственной подсветке: через четыре витражных окна, забранных кованными решетками, проникали солнечные лучи. Свет дробился мозаичными стеклами и оставлял на шкуре цветные пятна.

Я села. Против той двери, в которую я ввалилась, была еще одна. Такая же, как и первая – без замков и засовов. Я быстро поднялась и отряхнулась. Свобода казалась близкой: я слышала за стеной людской гомон. Но ожидания не оправдались. Дверь не поддавалась ни волшебным словам, ни крикам, ни даже прикладыванию окровавленного колена. В отчаянии я постучала в дверь кулаком, потом подсвечником, который нашла на полке, потом сковородой.

Поняв, что меня не слышат, решила позвать на помощь в окно. Но ни одно из четырех я не смогла открыть. Не сразу я решилась долбануть по мозаичному стеклу подсвечником. Меня останавливала цена, которую предъявят в качестве штрафа хранители древних сокровищ. Но солнце катило к закату, мимо проходило все меньше людей, и я решилась. Стекло оказалось на редкость крепким. Позже, когда оно не поддалось даже чугунной сковороде, я рассмотрела, что его тело пронизывает мелкая металлическая сеть.

Намахавшись и накричавшись, я поняла, что страшно хочу в туалет. Бросив оружие, я закружилась по помещению в поисках емкости. Вспомнив, что в прежние века высокородные вельможи пользовались ночными вазами, нырнула под кровать. Горшка там не нашла, зато заметила в стене за кроватью еще одну дверь. И она была приоткрыта!

– Ну все, ну все… – шептала я себе, чувствуя, как по ногам тянет уличным сквозняком. Не стоило ломится в закрытые двери, когда специально для дур оставили одну открытую.

Но, увы, я попала в каменный грот, в центре которого плескалось озеро. Неожиданно. Свет на воду падал через огромную дыру в высоком своде. Я видела, как по небу плывут облака. Вот она, свобода! Так близко и так далеко. Ни дойти, ни допрыгнуть.

Плеск воды напомнил, что я искала ночную вазу. Я закусила губу и мелкими шажками, чтобы не опозориться, зашла за ближайший валун. Единственный раз за сегодня я молилась, чтобы никто не открыл чертову дверь и не застал меня за действом, которое оскорбило бы любого работника музея.

С трудом разогнувшись (опять лопнула свежая болячка на колене), я похромала к воде, чтобы помыть руки, а потом в ту часть музейного зала, где находилась кухня. Теперь страшно хотелось пить. Воду, к сожалению, я не нашла, а лакать озерную побоялась, но зато обнаружила прикрытую полотенцем тарелку с добрым куском отварного мяса. Я не поверила себе, сначала понюхала, а потом отрезала кусочек и пожевала. Нет, не пластмасса и не папье-маше. Мясо было настоящим. Правда, холодным, но вполне съедобным. Откуда? Откуда в музее настоящая еда? Значит, сюда рано или поздно придут люди?