В общем, то, что надо, дабы расплатиться за обрубленную в колене ногу невиновного паренька, и не только. Количество зайцев, которых планировали убить одним (моим) выстрелом остальные кланы Куатры и сам Механик, я даже не планировал подсчитать.

– Мастер Криггс, господин Жариз Карз передает, что собранных наблюдений достаточно! – подъехал ко мне эльф-курьер, – Можете приступать!

Не просто достаточно, а с изрядной лихвой. Мы вокруг этого легендарного Каингорна кругов пять навернули на почтительном расстоянии, где я постоянно отмечал, что зверюга делает, куда направляется, как лежит и сколько погадила. Все мои наблюдения были перепроверены, записаны и завизированы представителями всех кланов Куатры… кроме, разумеется, Эрвоса. Этот процесс получит всестороннюю и громкую огласку, как только я свалю из страны.

Причина? Каингорн был ихорником, причем, на редкость невезучим. Какая-то небольшая тварь заразила выпущенного на вольные хлеба шкрасса, но количество изменяющего ихора оказалось совершенно недостаточным, чтобы полностью изменить зверюгу, но вот усилить и укрупнить получилось. А дальше… каким-то макаром редко проявляющийся у шкрассов аппетит остался доминантной чертой мутанта, в результате чего появился хоть и хищный, но не опустошающий округу зверь довольно грандиозного вида и ярко-белой окраски.

Зверюшка благоденствовала, принимала подношения и шлялась вокруг огороженной запретами горы, поднимая престиж Эрвос если не в небеса, то где-то близко. Они даже фигурки деревянные «божественного кота» продавали, бреша направо и налево, что они целебные.

Соскочив с Каруса, я углубился в чащу один, не отрывая взгляда от безмятежно чешущегося Каингорна. Огромный мохнатый кот был размером с слегка вытянутого носорога, да и пушист безмерно, а так как вычесывать ихорника, страдающего от жары, было некому, занимался этим сам, обтираясь об стволы деревьев. Шкрассы умели охлаждаться на бегу, но предоставленные сами себе, искали для жизни места похолоднее. Их «шубы», необходимые зверям для сбора рассеянной в воздухе магии, были отличным утеплителем, но далеко не всегда нужным. Подкрадываясь к зверюге, я все чаще натыкался на клочья шерсти, растянутые по кустам и стволам деревьем. Небось Эрвос еще и сброшенную шерсть с него впаривает…

Паразиты. Всегда не любил религиозных деятелей.

Они как кровососущие черви, забирающиеся под кожу. Всё вокруг пытаются трактовать в угоду своему учению, склоняя мысли и чаяния людей. Ох, у тебя дочку мотоциклист сбил? На всё воля божья. Ох, врач провёл сложнейшую операцию, и ты выжил? Слава Господу! Лицемерие. Присвоить все труды Человека выдуманному существу, дабы восславить себя, стоящих к этой сказке чуть ближе других. Мерзость. Торговцы святым, использующие любую возможность, чтобы подкрепить свою сказку!

Почувствовав, что взбесился в достаточной степени, я пулей выскочил из кустов почти под самый нос разинувшему глаза белоснежному чудищу. Бодро гавкнул «Превед!», разряжая оба ствола обреза в морду Каингорну, а затем, развернувшись, со страшной силой ломанулся назад. За спиной раздался чудовищный полу-рёв полу-мяв лишенного моргал монстра, а сразу вслед за этим треск и шум.

– Берегись! – заорал я в паузе между жуткими воплями преследующей меня твари, – Пааааберегись!

Каингорн был халявщиком, которому особо и изменяться не нужно было, только вот у программы, по которой работал ихор, было иное мнение. Из преследовавшей меня кучи белой шерсти с кровоточащей мордой во все стороны били чрезвычайно гибкие жгуты синеватых щупалец. Туша неслась мимо или сквозь древесные стволы, а вылезшие из нее щупальца еще успевали как следует стегануть по всему, к чему прикасались. Я бежал сломя голову, напрягая все свои силы и даже немного больше – первоначальные расчеты дали сбой. Сама псевдобожественная тварь годами вела себя как обычный шкрасс, из-за чего я слегка недооценил её скорость и ярость. Того же мнения придерживались мои помощники, благоразумно смотрящие вниз с верхушек деревьев. По идее, они должны были метать в монстра дротики, судя по всему, что-то пошло не так. В рёве монстрокота не звучали новые нотки боли. Только желание перекусить меня пополам.