У меня мурашки вдруг бегут по телу. Вот с чего они все уверены, что придется звать на помощь? Эмин тоже смотрит на меня украдкой с жалостью. Да нет же, он не может причинить мне вред. Даже когда на тех бросался, а я начала оттаскивать, ничего не сделал. Вот и сейчас не сделает… Правда же?

Пусть я не знаю его настоящего практически, только прислушиваюсь к интуиции и четко понимаю – мне нечего бояться. Но я, разумеется, молчу. Мало ли как они отреагируют, если скажу, что не боюсь. Да и немного нервирует то, что он не разделяет мою уверенность…

Когда камера прикручена, продолжая отпускать неприличные шутки, оба тюремщика уходят, оставляя нас наедине. И Эмин взглядом показывает мне молчать, когда открываю рот. Нельзя, чтобы видели, что мы разговариваем? Ладно.

Теперь ко всему прочему за нами и наблюдают ещё… Мало же мне было остальных проблем.

Становится так грустно, так одиноко, поэтому сворачиваюсь в клубок и смотрю в одну точку на полу. Пытаюсь поднять себе настроение, думая, что что бы не ждало меня сегодня, это стоит прошедшей ночи. Еле удерживаю счастливую улыбку.

Моим первым мужчиной (хоть ещё и не в полноценном смысле), и хотелось бы верить, что единственным, стал Эмин. Ну правда никто никогда не прикасался ко мне так, не целовал, не позволял касаться себя (хотя других и не хотелось самой). Это же почти как я мечтала последние несколько лет. Вот бы он ещё признался, что я ему тоже нравлюсь. А не просто поддавался на мои уговоры и провокации.

Понимаю, что, наверное, он руководствовался каким-то своими ещё причинами (напряжение – не напряжение у него, все дела), а не только симпатией ко мне (но она же есть? Мне не показалось?), и всё же надеюсь, что как только закончится эта ерунда, и мы выберемся, то наконец сможем нормально поговорить…и начать встречаться, конечно.

Он узнает меня лучше, влюбится и сам предложит. Ну не может же быть иначе.

Кидаю взгляд на него. Он ест, стоя на четвереньках, как вчера. Надеюсь, это всего лишь спектакль. Потому что если нет, то мне такое не нравится. Пугает немного. Он же человек, а не собака… Зачем они с ним так?

Но разговаривать нельзя, обнимать нельзя, целовать и трогать его – тем более. Вот и получается, что в итоге, за весь день он не говорит мне не слова и не подходит. Будто и не замечает вовсе. Ходит из угла в угол, иногда рычит тихонько, скребется в дверь, лежит, свернувшись на полу.

А на меня лишь иногда кидает обеспокоенные взгляды, проверяя как будто, и один раз указывает на еду, видимо, призывая поесть тоже. Но мне не хочется. Вчерашняя эйфория спадает, становится как-то пусто без этих ощущений. Поэтому я отворачиваюсь к стене, чтобы не наблюдать за его спектаклем.

Хочу уйти отсюда. Оказаться в хорошем месте, уютном, вместе с ним. И говорить с ним, обниматься, узнавать друг друга. И чтобы он перестал уже вот так наклонять в бок голову!

Через какое-то время ощущаю, что клонит в сон. Неужели уже вечер? Выходит, весь день я пролежала на кровати, так и не поела. Даже воды всего раз пила. Сейчас же буквально выть хотелось от накатившей усталости и грусти.

Только если правда уже вечер, то почему тогда не гаснет свет?

Смотрю в спину свернувшегося на полу мужчины. Что, блин, происходит? Что это за сцена? И чего все ждут? А ведь ждут. Слышу, как где-то недалеко будто открывается – отъезжает на колесиках огромная дверь и типа того. И в наше окошко падает прямой лунный свет. Надо же, до этого мне казалось, что окно где-то сбоку от нашей коробки, ведь утром из него кое-как пробивались к нам солнечные лучи.