– Вам ведь хочется меня шокировать, а, доктор? – Натан медленно перемещал “Никон” над грудью, утыканной трубочками, плавно поворачивая пальцем кольцо зуммирования. Нос его расплющился о жидкокристаллический дисплей на задней поверхности фотоаппарата – Натан смотрел в видоискатель левым, более острым глазом и, когда произносил что-нибудь, кривил рот, как делают курильщики, разговаривая с сигаретой во рту, чтобы не дышать дымом на собеседника. – У меня такое чувство.

– Мне лишь хочется быть забавным. – Мольнар взял в руки ванночку из нержавейки, поковырял в ней указательным пальцем, словно старатель, моющий золото. – Для вашей будущей статьи в “Нью-Йоркере”. Всегда мечтал стать героем “Медицинской хроники”. Честолюбие тешит, и для дела польза.

Натан засмеялся, но снимать не перестал.

– Попасть в “Нью-Йоркер” – все равно что джек-пот сорвать. Этот репортаж я делаю наудачу.

– “Сорвать джекпот” – симпатичное выражение. Но человек должен надеяться. Я надеюсь на “Нью-Йоркер”.

– Честно говоря, и я надеюсь. Увы, профессиональная репутация у меня неважная. Медицинский факультет я так и не окончил.

Мольнар перестал возиться с ванночкой и посмотрел Натану в объектив.

– Положим, и я не окончил. Что не помешало мне сделать блестящую карьеру. И вас, я уверен, это тоже не остановит.

Натан не удержался, посмотрел на Дуню: слышала ли? Та в беспамятстве мотала головой, беспрестанно шевелила губами, улыбаясь на все лады, но глаз не открывала. Она летала где-то далеко. Мольнар сразу уловил, что означает взгляд Натана.

– Дуня все про меня знает. Когда я учился на медфаке, в Восточной Европе настали неспокойные времена. Беспорядок был в порядке вещей. Американцам не понять. Хотите взглянуть? Можно сделать хороший снимок.

Мольнар протянул ему ванночку, и Натан увидел десятки крошечных металлических гранул. Доктор потряс ванночку, гранулы засверкали, загремели. Кадр и впрямь вышел бы отличный – с макрообъективом 105 мм, который был у Наоми. Натан покрутил кольцо зума, установил фокусное 70 мм, затем повернул обратно – на 24 мм: приближение все равно недостаточное, чтобы получить идеальную картинку загадочного содержимого лотка. Тогда возьмем в кадр руки Мольнара, они тоже интересны, особенно когда доктор помешивает гранулы пальцем. Даже в перчатках видно, какие узловатые, артритичные у Мольнара кисти. Пальцы с неестественно раздутыми суставами похожи на гоблинов, одетых в полупрозрачные платья из латекса. (Опять анестетические пары´?) Да, теперь объектом съемки стали именно руки. Насколько ловки эти больные пальцы во время операции? Может, где-нибудь рядом с отелем есть магазин “Никон”? Сдерут, конечно, втридорога, но кто знает, когда теперь они с Наоми увидятся. А макролинза ему необходима. Натана все больше интересовал макроскопический уровень медицины, правда, он не знал, какую пользу можно извлечь из этого интереса. Врачей-специалистов много, но их инструменты прозаичны, как инструменты ремесленников, даже уродливы. Они не художники. А Натан?

– Симпатичные. Что это, Золтан?

– Я готовлюсь провести иссечение множественных опухолей. У пациентки в груди много отдельных новообразований, но они не очень агрессивны, поэтому повяжем розовые ленточки[5] и сохраним ей грудь, удалив только опухоли. Для этого мы имплантируем по 120 радиоактивных зерен, то есть радионуклидов йод-125, покрытых титановой оболочкой, в каждую молочную железу, и разместим их вокруг опухолей. – Взмахом руки Мольнар обвел аппаратуру, мониторы вокруг операционного стола. – Это наша ультразвуковая 3D-система наведения. Каждую гранулу нужно расположить с точностью до сотой доли миллиметра внутри неоднородной ткани. Чувствую себя летчиком, у которого, кроме радара, никаких приборов.