Мать шрути (Веды), принимая во внимание отправные моменты психологии искателя, вдохновляет его на труд ради пропитания, сначала объяснив ему, что пища – это Брахман. Затем Она дает ему время понежить явное тело, говоря, что само явное тело и есть Брахман. Потом объясняется, что всякое переживаемое наслаждение, которое достается явному телу, на самом деле переживается тонким телом. Явное тело выставляется просто как труп, и говорится, что труп не мог бы никоим образом ничем наслаждаться, если бы не тонкое тело. Таким образом демонстрируется бесполезность явного тела. Затем описываются ум, интеллект, чувства и оболочка, которую составляют праны (жизненные дыхания), и говорится, что это тонкое тело и есть Брахман. Показывается, что оно больше явного тела. Так шрути придает значимости тонкому телу. После этого появляется описание причинного тела, которое неподвижно, но еще более важно, нежели тонкое тело. Оно поглощает тонкое тело. И тогда причинное тело провозглашается Брахманом, и искателя извещают о том, что он сам и стал необъятным причинным телом. Однако поскольку причинное тело считается неведением и полной тьмой, Самостью его не провозглашают. Соответственно, искателя таким образом вынуждают исследовать дальше, искать внутри пра-причинного тела. Это пра-причинное тело еще более объемлющее, и именно оттуда исходит голос, говорящий: «Я свидетель». По прибытии туда тщательно исследуется и проверяется на месте пра-причинное тело, состояние турия (Знание Себя). Таким способом Мать шрути отклоняет каждое тело, после того как утверждает, что оно Брахман. Когда в конце концов ей уже не уйти от проблемы объяснения неизменяемого, свободного от качеств Брахмана (Ниргуна Брахман), она провозглашает невозможность описать его и только повторяет предложение: «Не то, не то. То, что не является невежеством, и то, что не является Знанием, – это Брахман, а то, что вы называете «Брахман», – это не Брахман». Вот так путем отрицания Мать шрути описывает Брахман как «То», что за пределами всех четырех тел.

Принцип, лежащий в основе только что сказанного, таков: когда говорится, что одно тело больше предыдущего, это не означает, что одно высшее и т. п. Если, например, сравнивать иголки, та иголка, которая используется для шитья джутовых мешков, больше той, что используется для хлопка, – но она не больше лома. Это показывает, что такие качества, как «больше» или «меньше», не присущи вещи изначально, но накладываются на нее при сравнении с какой-то другой вещью. То же правило применяется и здесь. После последовательного перечисления сначала пищи как Брахмана, явного тела как Брахмана, тонкого тела как Брахмана и пра-причинного тела как Брахмана – ив каждом случае последнее было больше предыдущего – очевидным становится намерение продемонстрировать принцип, что никакое из них не может быть названо Брахманом. И хотя показано, что в каждом случае последующее состояние относительно более высокое или более объемлющее, нежели предыдущее, – это не Брахман и тем более не Парабрахман, который абсолютно уникален и за пределами всего этого.

При использовании вышеописанного метода объяснения необходимо ясно представлять себе, что же все-таки такое описывается как Брахман. Почему его следует описывать именно так? Как далеко можно заходить, приписывая ему некие специфические качества? Более того, почему так получается, что однажды названное Брахманом затем единым махом отрицается как не-Брахман? Очень важно понимать это правильно. Например, когда даешь указания, как варить рис, человеку, который не ахти какой повар, сначала говоришь, чтобы он развел огонь под котлом, в котором готовится рис. Через некоторое время дается другое указание: загасить огонь. Естественно, тот человек удивлен противоречивыми инструкциями. Его учитель объясняет: «Дорогой мой, пока рис варится, нужно поддерживать огонь под котлом, но потом огонь следует затушить, иначе вместо риса мы получим угольки».