На вершине правого холма виднелись стайки птиц помельче и уже белого цвета. Издалека их было рассмотреть трудно, да и крики не доносились, но слишком уж эти пернатые напоминали чаек. И если это так, то, значит, где-то поблизости или море, или как минимум внушительная река. Ну и в самом городе наверняка можно отыскать если не остатки водопровода, то некие старые колодцы. Все-таки как настоящий археолог Броди сразу распознавал эпоху застроек: примерно так на Земле строили в период с десятого по тридцатый год двадцатого столетия. А значит, колодцы или некая их разновидность должны иметь место.

Уходить со своего насеста землянин тоже не спешил. И не только по той причине, что хотелось тщательно осмотреться на предмет движения разумных или следов их недавней деятельности. Как подозревалось, именно под этим самым помостом должен находиться порт телепортации. Ведь не могло человека выбросить куда угодно и чисто спонтанно. А значит, некие устройства в земле остались. Вдруг придется со временем их откапывать и с их помощью искать дорогу обратно? Вот в данном случае и пригодился блокнот с ручками.

Сразу несколько ориентиров на холмах, и линии, проложенные через них, ведут именно к этому месту, где и пересекаются. Надеяться, что помост здесь простоит долго или что здесь не бывает пожаров от удара молнии, – глупо.

Затем ориентировка на местное светило. Оно так пока и не просматривалось, зато уже явно сдвинулось влево и двигалось против часовой стрелки. Южное полушарие. Стороны света заняли должные обозначения на схемах с ориентирами. И вновь тщательное наблюдение за развалинами.

Птицы здесь не голодали. Скорее разленились от переедания. Кукурузу они склевывали с самого края поля, не стремясь залетать на него глубже. Кстати, белые птички и в самом деле оказались весьма похожи на чаек и тоже не игнорировали произраставшую на гигантских стеблях дармовщину. А глядя на пернатых обитателей этого неизвестного мира, и у землянина голод стал возрастать скачками.

Уже собравшись спускаться вниз и двигать к городу, Броди последний раз огляделся и замер. С северо-запада в сторону левого холма через поле двигалось некое животное. И перло оно словно хорошая танкетка, ломая стебли впереди себя и сминая их в стороны. Траектория такого прямолинейного движения пролегала наискосок метрах в ста перед насестом.

«Однако! Неужели дикий кабан? – досадовал Александр. – И что я ему могу противопоставить кроме перочинного ножика? Хм… Хорошо, что ветер дует со стороны холмов. Вроде не должен мой запах уловить. Если сдуру, конечно, по полю петлять не начнет. Ну, проходи, хрюшка, чего останавливаешься?!»

Кажется, животное что-то уловило в пространстве, потому что несколько раз замирало на месте, то ли принюхиваясь, то ли просто отдыхая. Но потом все-таки продолжило свой прямолинейный путь. Человеку ничего не оставалось, как облегченно вздохнуть и вытереть пот со лба. А потом дожидаться: не появится ли хозяин кукурузного поля среди развалин в пределах видимости? Все-таки он мог пройти по краю поля, а потом обогнуть холм с левой стороны. Мало ли как у него личные угодья простираются.

Появился! Только одним своим видом чуть не заставил сверзиться наблюдателя наземь. Никакой это был не кабан. И даже не кабанище. А самый натуральный бегемот! Среднего размера, серо-зеленоватого оттенка и с закрученным хвостиком на огромной заднице. Разве что более длинные ноги отличали его от земного аналога.

Бегемот несколько бестолково походил среди развалин, схрумкал какое-то небольшое деревцо вместе с корнями да и потопал в прежнем направлении. Складывалось впечатление, что животное либо заблудилось, либо находится в процессе одиночной миграции. А может, просто самку для себя разыскивает? Как бы там ни было, но человеку он больше ничем не угрожал. Даже скорее, наоборот, помог: чем самому ломиться сквозь густые заросли стеблей, следовало воспользоваться уже проложенной просекой.