А может, как верно сказала Мэри, неправильность эта кроется в ней самой?

Кейт со стоном закрыла лицо ладонями.

Сильные люди предпочитают давать волю чувствам в одиночестве. Но сейчас она что угодно отдала бы за то, чтобы не оставаться со своей болью один на один.

.

Обсудив с губернатором подробности происшествия, Стейн поблагодарил мистера Айвора за ужин, пожелал ему доброй ночи и в глубокой задумчивости покинул столовую. Он хотел отправиться в библиотеку, посмотреть, есть ли там что-нибудь подходящее для чтения, но понял, что мысли об убитой женщине не дадут ему сосредоточиться на чем-то другом. В этом деле и правда было немало странностей. Если проститутка не угодила клиенту или, как предположил господин Пелисье, ограбила его, он вряд ли стал бы ее убивать: скорее, избил бы и вышвырнул вон из паба – но перед этим, конечно же, забрал свои деньги. Следов побоев на теле не было – ни порванной одежды, ни синяков или царапин, только отпечатки больших, сильных пальцев на шее несчастной. Возможно, мужчина был пьян и плохо соображал, что делает, но даже в изрядном подпитии он не стал бы совершать убийство на улице, а опытная продажная женщина вряд ли пошла бы с таким на задворки дома, где, как было сказано, ее потом и нашли. Если бы он затащил ее силой, остались бы следы; если бы убийство совершили в другом месте и тело перенесли туда позже, это также было бы видно – например, по одежде, если жертву волокли по земле. Странно, очень странно… слишком много загадок для такого, казалось бы, несложного дела.

Доктор настолько погрузился в размышления, что даже не почувствовал боли, пока поднимался по лестнице в свою комнату. Только открыв дверь, он опомнился и увидел, что совершил ошибку: эта спальня больше не принадлежала ему, его ждала комната внизу, с видом на океан, он просто об этом забыл, а здесь… здесь, на краю кровати, где он провел предыдущую ночь, горько плакала девушка в голубом платье, мисс Маккейн – их представили друг другу сегодня перед обедом, но он видел ее еще раньше, на корабле. Неловкая ситуация… Стейн застыл на пороге, мисс тоже замерла, потом отвернулась, пытаясь спрятать заплаканное лицо и, видимо, надеясь, что нежданный гость извинится и оставит ее в покое. Плечи мисс вздрагивали, и доктор вдруг понял, что не сможет просто уйти и ничего не сделать. Пусть правила приличия горят в аду: он по себе знал, какой невыносимой может быть боль, когда разделить ее не с кем.

Стейн подошел и неуклюже опустился рядом. Девушка слабо отмахнулась, давая понять, чтобы он уходил, но доктор молча взял ее за руку и притянул к себе. Едва касаясь, погладил по распущенным светлым волосам – не с холодным врачебным участием, а так, будто она была его младшей сестрой или дочерью.

– Все будет хорошо, – прошептал он, склонившись к ее уху. – Даже если кажется, что это невозможно, просто поверьте. Ночь темнее всего перед самым рассветом, и когда он наступит, вы поймете, что жизнь продолжается, несмотря ни на что…

.

За окнами показалась луна, и Мэри-Энн поняла, что сегодня Стейн вряд ли придет за книгой. Она отложила сборник поэм Мильтона, задула свечу и не спеша направилась в свою спальню, которая находилась рядом со спальней Кейт. Мэри как раз собиралась заглянуть к подруге и пожелать ей спокойной ночи, когда заметила, что дверь в ее комнату приоткрыта и оттуда доносится чей-то шепот. Девушка остановилась в недоумении, потом осторожно, на цыпочках, приблизилась и заглянула внутрь… В первый миг она не поверила своим глазам. Потом отшатнулась, словно на нее выплеснули кувшин ледяной воды. Хватаясь дрожащими руками за перила, Мэри сбежала вниз по ступеням, постояла немного в темном коридоре, приходя в себя. Затем медленно поднялась наверх и юркнула в свою спальню, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Зажигать свечи не хотелось. Даже с закрытыми глазами она продолжала видеть, как доктор Норвуд обнимает ее подругу и что-то ласково шепчет ей на ухо. А в голове все громче звучал вопрос: «Господь всемогущий, неужели он выбрал Кэтрин?!»