Лиззи он застал в той же позе. Она лежала, свернувшись калачиком: молчаливая, до сих пор разбитая горем, махнувшая рукой на свой внешний вид и даже на необходимость мыться. Максу было тяжело смотреть на нее, но он хотел на нее смотреть. Очень хотел. Ему хотелось взять ее на руки, очистить от боли и потеряться внутри ее. Они бы занялись сексом, жарким, как бывало. А потом он бы до умопомрачения целовал ее. Целовать Лиззи – ничего лучше он не знал. Эти поцелуи заставили бы ее забыть о случившемся. И он бы сам забыл о проклятом прошлом. Но Лиззи не подпускала его к себе. Она перестала с ним говорить.

Макс скучал по ней. Жутко скучал.

Доковыляв до кровати, Макс кое-как разделся и плюхнулся рядом. Руки сами собой потянулись к Лиззи. Он жаждал ощутить тепло ее кожи. Они лежали почти рядом, но никогда еще расстояние между ними не было таким огромным. Макс протянул к ней пальцы, и они застыли над рукою Лиззи. Он знал ощущения каждого уголка ее тела. Точнее, помнил, поскольку вот уже который месяц между ними не было никакой близости. Макс понимал состояние Лиззи. Но он пытался. Если она не хочет слушать его слова о любви, пусть об этом скажут его руки.

Все его мечты, все его желания пошли прахом. Максу не удалось даже поцеловать ее, не говоря уже о чем-то большем. Лиззи отдернула руку.

– Не приставай ко мне, – хриплым голосом потребовала она. – От тебя разит пивом, и ты опять обдолбанный.

Она была права. Выпитое развязало Максу язык, отключив сдерживающие центры.

– Ну и что? – огрызнулся он. – Прикажешь сидеть в четырех стенах и выть? Хотя бы один из нас остается живым.

Лиззи вздохнула, отодвигаясь еще дальше.

– Это не жизнь, Макс. Видимость жизни, и только.

– Лиз, чего ты хочешь от меня? – спросил он, ударяя кулаками по матрасу. – Скажи, что́ я должен сделать, и я это сделаю. Не молчи! Давай поговорим!

Лиззи не стала с ним говорить. Это была не первая попытка Макса вызвать ее на разговор, и все они кончались ничем. Лиззи молча встала, завернулась в другое одеяло и ушла в гостиную на диван. Макс не знал, какое из состояний бьет по нему больнее: когда Лиззи лежит рядом и молчит или когда она молчит в другой комнате. Макс понимал: он ее теряет. Вернее, уже потерял. Самое паршивое, он не представлял, как ее вернуть.

Он проснулся в сумраке спальни. Из щели между портьерами струился неяркий свет утра. Первой мыслью, ударившей в его тяжелую с похмелья голову, было: «Как же я проспал ее уход?» Потом целыми днями, неделями, месяцами и даже годами Макс казнил себя за то, что остался в кровати и не бросился вслед за Лиззи в гостиную. Он должен был сделать все, только бы заставить ее открыться. Общее горе нужно переживать вместе.

Из прихожей исчезли ее ключи, туфли, сумочка и плащ. Но Макс еще раньше почувствовал: Лиззи не просто куда-то вышла. Она ушла насовсем. Он перерыл шкаф с ее одеждой, пытаясь найти там хоть какую-нибудь подсказку. Мобильник Лиззи не отвечал. Макс принялся обзванивать ее родственников и подруг. Никто не знал, куда она исчезла… или не хотели ему говорить. Что-то подсказывало Максу: все поиски будут бесполезны. И тогда он рухнул на пол спальни и зарыдал, повторяя ее имя. Лиззи подвела черту не только под своей прежней жизнью. Под его – тоже.

Макс сжимал в руке медальон третьего месяца. Вот уже девяносто семь дней его организм был свободен от кокаина. На полу стояла собранная сумка с вещами. Время тянулось еле-еле. Макс несколько раз постучал по сумке носком ботинка. На Эллиота и Тейта, которые вместе с ним стояли в холле и ждали приезда Картера, он старался не смотреть.