– Полина? Это ее старая подруга еще со школы.

– Они были в хороших отношениях?

– Я не знаю. Наверное. А как же еще? Подруга приходила к ней сюда. Она преподает в Университете имени Лумумбы. У них были общие дела и насчет выставки тоже.

– Какие дела?

– Афия искала переводчика. Она сама говорит на одном из языков Ганы, Западной Африки. Но там же тьма языков, наречий. Она искала переводчика среди студентов университета. Есть вещи, которые не выразишь ни на английском, ни на французском. Только на местном языке. Чтобы глубже вникнуть в истинный смысл, который несет в себе каждый экспонат. Это же не только произведения искусства.

– А что еще? – спросила Катя, глядя на витрины.

– Есть и магические артефакты.

– Колдовские, что ли? – наивно спросил Миронов.

Серафима Крыжовникова усмехнулась.

– Можно сказать и так. Хотя Афию это раздражало. Она всегда несколько идеализировала Африку. Ну, как мы все в душе хотим видеть лишь светлые стороны места, где родились.

– Но Афия не родилась в Гане, насколько нам известно, – возразила Катя. – А она ездила туда?

– Ездила. И вернулась. Она прежде в основном путешествовала по Магрибу – Тунис, Марокко. Это была ее сфера деятельности вначале. И это туристические страны. Легко можно организовать тур. А Западная Африка – это другое. Она ездила в Гану к отцу. Но это было давно. И она особо не делилась своими впечатлениями.

– Ей там не понравилось? На ее второй родине? – прямо спросила Катя.

– Она не говорила об этом. Я же сказала – она старалась идеализировать Африку. И злилась, когда мы тут все взахлеб болтали о магии джу-джу, о фетишах, оберегах, которых немало здесь в витринах. Она, как ни странно, хотела, чтобы мы видели лишь культурную составляющую в этих редких и весьма любопытных экспонатах. Но мы отказывались смотреть так узко. Это же чудо. А ей казалось, что языческие аллюзии – они… примитивны. Даже оскорбительны.

– Оскорбительны?

– Она была крайне чувствительна в этом вопросе. Простите – я скажу прямо. Все, что касается цвета ее кожи и происхождения, Афию очень заботило. Хотя, уверяю вас, здесь, в этих стенах, никто никогда даже не…

– Скажите, а с кем-то из сотрудников музея она была особенно дружна? – перебила кураторшу Катя.

– Она общалась со всеми. Никого не выделяла.

– А мужчины? Приятели среди коллег?

– У нас в основном женское царство, – усмехнулась Серафима Крыжовникова. – За исключением нашего директора музея. Он очень ценил Афию как сотрудника. Как ученого.

– Она была не замужем, – заметил Миронов.

– Да. Я тоже не замужем. А какое это имеет сейчас значение?

Катя не нашлась, что ответить. И правда, какое?

Она шла мимо витрин. Фигурки, фигурки… Они влекли к себе. Маски, маски… они завораживали. От них было трудно отвести взгляд.

Женская фигурка с младенцем, вырезанная из эбенового дерева. Настоящая черная Мадонна. Нигерия.

Голова королевы. Из бронзы. Бенин.

Стул в виде крокодила. Мали.

Первопредок. Странная, причудливая, тревожная и какая-то нездешняя инопланетная скульптура. Получеловек-полунасекомое.

Мы все вышли из земли Африки… Наши корни там. Были ли мы муравьями или термитами, строителями дворцов и пирамид в саванне? Или бабочками, что живут один день…

– В традициях африканского искусства можно найти истоки авангарда. – Катя услышала голос Крыжовниковой у себя за спиной. – Африка влекла к себе Матисса, Пикассо, Модильяни и многих других. У нас же в африканском искусстве разбираются единицы. Поэтому научные работы Афии были так ценны для музея. Но она имела свой собственный взгляд на все это. Исключительно культурный аспект. А меня всегда интересовала подоплека создания всех этих артефактов.