Добежав до пустой Норт-стрит, увидел свет фар, услышал рев мощного двигателя. Через пару-тройку секунд мимо промчался спортивный черный «Мерседес». Водителя едва видно за тонированными стеклами, можно распознать лишь худого и скорее высокого мужчину. Интересно, что он тут делает в такой час? Возвращается с вечеринки? Торопится на паромную переправу или в аэропорт? Нечасто увидишь в столь раннее утро дорогую машину. В основном выезжают дешевые автомобили, рабочие фургоны. Конечно, присутствие на дороге «Мерседеса» наверняка объясняется вполне резонными причинами, но Грейс все же запомнил номер: GX 57 CKL.

Он пересек дорогу, пробежал по узким улочкам и переулкам, добрался в конце концов до приморского бульвара. Постоял, вдыхая прибрежные запахи соли, мазута, гниющей рыбы, лодочной смолы, размокшего дерева, слушая плеск и гул моря. В лицо летели холодные брызги.

Это одно из самых любимых мест в городе, особенно сейчас, ранним утром, когда кругом пусто. Грейс пристрастился к морю, как к наркотику. Обожает его звуки, ароматы, краски, изменчивое настроение, а больше всего скрытые в нем тайны, секреты, которые оно порой выдает, как вчерашнее тело. Невозможно представить себе жизнь вдали от моря.

Дворцовый пирс – одна из крупнейших вех Брайтона и Хоува – еще освещен. Несколько лет назад новые владельцы переименовали его в Брайтонский пирс, но для Роя и тысяч других жителей города он навсегда останется Дворцовым. Десятки тысяч лампочек горят во всю длину, обрамляют надстройки, придавая гигантской беспорядочной структуре сходство с маяком, вздымающимся к небу. Интересно, скоро ли пирс обяжут выключать огни на ночь ради экономии электроэнергии?

Грейс повернул направо, нырнул в тень под темными массивными балками, где почти двадцать лет назад они с Сэнди впервые поцеловались. Может, его ребенок тоже будет здесь целоваться. Проделав еще полмили, повернул назад к дому Клио. Пробежка сегодня короткая, минут на двадцать, но все равно освежает, наполняет энергией.

Клио и Хамфри еще спят. Рой быстро принял душ, разогрел в микроволновке оставленную Клио овсянку, проглотил, пролистывая страницы вчерашнего «Аргуса», и направился в офис, где поставил машину без четверти семь на своем месте перед Сассекс-Хаус, штаб-квартирой уголовной полиции.

Если никто не помешает, остается целых полтора часа на просмотр электронной почты, поступившей за ночь, и самых срочных бумаг, прежде чем идти в морг на вскрытие «неизвестного мужчины», как пока обозначили тело, вытащенное вчера драгой. Через пару минут открылась дверь и прозвучал слишком знакомый голос:

– Эй, старичок! Рано пришел или поздно уходишь?

– Очень смешно, – буркнул Грейс, подняв глаза на друга, а отныне и постоянного квартиранта Гленна Брэнсона. Выглядит как обычно – костюм, туфли, будто в гости собрался. Высокий, чернокожий, с выбритой до блеска головой, похожей на бильярдный шар, одевается модно, со вкусом. Сегодня в сверкающем сером костюме-тройке с рубашкой в серо-белую полоску и алым шелковым галстуком, на ногах черные начищенные туфли, в руках кружка с кофе.

– Говорят, ты болтал вчера вечером с новым главным констеблем, – продолжал Брэнсон. – Или, лучше сказать, подлизывался?

Грейс улыбнулся.

– Да, мы с ним побеседовали, причем ты его очень сильно тревожишь.

– Я? – забеспокоился Гленн. – Почему? Что он тебе сказал?

– Говорит, любитель такой музыки, как правило, дерьмовый полицейский.

Сержант на секунду нахмурился, потом ткнул в друга пальцем:

– Вот гад! Хочешь меня завести?