Вопрос: А профессоров станет больше, чем студентов. Наверное, общество будущего потеряет агрессивность, упадут амбиции, пропадет стимул для развития…

Ответ: Агрессивность и воинственность погаснут. Но неизмеримо вырастет роль интеллекта. Человек станет больше внимания уделять образованию, науке, культуре. С кризисом рождаемости общество справится естественным путем. Как говорил итальянский мыслитель Парето, человеком можно управлять, только следуя природе человека.

Вопрос: Все-таки вы как ученый взираете на человечество с высоты орлиного полета. Не может быть, чтобы у России не было национальных отличий. Как вы относитесь к поиску национальной идеи, которая долго занимала наши лучшие умы?

Ответ: В давно минувшие времена я в ЦК КПСС уже предлагал национальную идею, которая сплотила бы народ: поднять всенародное движение за освобождение Аляски от Америки. Тем более что юридически права США на эти земли не закреплены. А если с Испанией объединиться, можно еще за Калифорнию побороться. В ЦК КПСС только посмеялись. Но некоторые идеи нынешних политиков чем-то сродни той старой шутке.

Вопрос: Вы говорите о росте влияния науки, но пока процветает лженаука. И не только в нашей стране. Уфологи вообще пришли с Запада. Как и экстрасенсы. Может быть, в будущем наступит некий симбиоз научного прогресса и иррационального знания?

Ответ: Картина действительно повсеместная, и объясняется она быстрым переходом к информационному обществу, когда человек не успевает переварить чудовищно возросшие потоки информации. Мне на телевидении настойчиво рекомендовали делать сюжеты про ясновидящих и экстрасенсов, но я наотрез отказывался, из-за чего программу снимали с эфира. Когда в моде был так называемый феномен Кулешовой – тактильное ясновидение, мы с приятелями в шутку написали в научный институт про своего знакомого, который обладает даром «членовидения». Нам поверили! Между прочим, я однажды видел знаменитую Джуну в генеральском платье. Проявил малодушие, выступил вместе с ней в штабе Варшавского пакта. Джуна, как я помню, мгновенно овладела залом, один полковник свалился со стула. Джуна долго уговаривала меня, чтобы я пригласил ее в передачу «Очевидное – невероятное». Я написал маршалу Куликову письмо о том, что очень опасно высшему генералитету под маской науки демонстрировать эту белиберду. Ответа не получил, а через три месяца Варшавский пакт распался.

Вопрос: Сергей Петрович, хотя быть знаменитым некрасиво, но надо прямо признать, что из российских ученых вы известны больше всех. Как живется человеку от науки, ведь вы не шоумен, с этим ощущением?

Ответ: К популярности надо относиться с юмором. Помню, одна журналистка сказала отцу: «Смотрите, какой у вас сын знаменитый». Отец ответил: «Это я знаменит, а он просто известен». Когда я делал первые шаги на телевидении, академик Арцимович предрек: «Этим ты ставишь крест на академической карьере». Мне сто раз намекали: популярность вызывает недовольство, академику не положено высовываться, даже если он занимается просветительской деятельностью. В Академию меня не пустили, но могу утешиться тем, что я член Европейской академии наук, куда из России избрали всего около пятидесяти человек. Знаменитого Карла Сагана, который успешно занимался популяризацией науки, тоже не избрали в Национальную академию наук США.

Вопрос: Слава, как говорили древние, – это не только любовь, но и зависть. Сергей Петрович, вам исполняется восемьдесят лет. Какое у вас настроение в этот день?

Ответ: Когда одного из деятелей Французской революции аббата Сийеса спросили, как он прошел все эти десятилетия, он ответил: «Я выживал». Мне про юбилей хочется сказать такие же слова. Очень уж все это шумно, а мне интереснее всего сидеть за письменным столом.