Старшеклассник упал и захныкал:

– Хватит.

Денни Кадиган ударил его по лицу и вывернул за спину руку поверженного. В таком захвате даже очень сильный человек беспомощен. Чем больше обидчик сопротивлялся, тем сильнее ему выворачивали руку. А затем рука Кадигана нырнула в карман и начала что-то быстро вдавливать в зад лежавшего на животе драчуна. Раздались крики, перешедшие в дикие, душераздирающие вопли. Полдюжины мальчиков оттащили Денни. Потом оказалось, что он воткнул вчерашние кнопки глубоко в тело незадачливой жертвы.

Учительница не могла поверить в это до тех пор, пока не увидела кровь, испачкавшую костюм неудачника. Тогда она посадила Денни рядом для долгого и серьезного разговора.

– Не понимаю, – ответил ей Кадиган. – Он подложил мне кнопки, когда я этого не видел. Я воткнул в него их, когда он знал, на что шел. Разве что-то неправильно?

Это оказалась первая и последняя драка Денни Кадигана за десять лет учебы. Все эти годы он не покидал родного города. Но невзирая на мягкость его характера, молва бежала впереди и предупреждала несведущих чужаков об опасности, скрывавшейся под незлобивой внешностью.

До того как Денни пошел двадцать второй год, ветряк и та драка были самыми яркими событиями в его жизни, за исключением смерти родителей. Что касается смерти отца, то она, похоже, не слишком подействовала на Денни. Его видели возле могилы в дорожном костюме, когда он прискакал с расположенного неподалеку ранчо, где работал в последние годы. Теперь он вырос и превратился в крепкого парня чуть выше среднего роста, с широкими плечами, круглым лицом и глазами, которые на одних смотрели безразлично, на других – грустно.

– У него нет сердца, – заметил хозяин ранчо, где работал Денни. – Когда я сообщил ему, что его отец умер, он только что-то пробормотал и продолжал поедать свой обед. Вот каков Денни Кадиган!

Два года спустя умерла мать. Но теперь все было иначе. Денни приехал и сидел возле ее тела сутки до тех пор, пока не вошел доктор и не приподнял его голову, чтобы заглянуть в его пустые, ничего не выражавшие глаза.

– Тебе лучше пойти поспать, – посоветовал доктор. – Ты ничем не можешь здесь помочь, мой мальчик.

Денни Кадиган молча вышел из комнаты, но спать не лег. И когда усопшую похоронили на кладбище в тени вязов, он стоял возле могилы и невидящий взгляд его тупо скользил по окружавшему пространству. Денни оставался там еще долго после того, как закрыли гроб, насыпали могильный холм и небольшая группа плакальщиков рассеялась. Говорили, что он простоял там весь день и только ночью вернулся на ранчо.

После этого местные жители изменили свое мнение о Кадигане.

– Что-то в нем все-таки есть, – решили они.

Это была скрытая чистота, нечто утонченное под внешним безразличием и неповоротливостью.

Но как раз тогда, когда они вознамерились принять Кадигана в свои ряды, Денни, похоже, обнаружил, что больше не нуждается в их компании. Через два дня после похорон он попросил расчет, сел на лошадь и уехал на север.

Кадиган ехал все дальше на север, пока наконец не заметил ковбоя, пытавшегося удержаться на спине пегого мустанга, который подпрыгивал, извивался в воздухе и снова приземлялся на четыре ноги, отвратительно взбрасывая круп. После третьего прыжка ковбой оказался в пыли корраля, и мустанг, повернувшись, бросился к нему, стараясь укусить своего противника. Кадиган остановил лошадь у изгороди и наблюдал за попыткой и неудачей следующего героя. Затем, пока остальные стояли, чертыхаясь и не выражая стремления повторить сомнительный эксперимент обуздания строптивого животного, Кадиган спросил мужчину, который казался здесь главным: