Мы встретились неподалеку от офиса, где служили Карпащенко и погибший: у громадного, державного сталинского здания-утюга на Третьяковской. Ни в какое кафе не пошли, присели на лавочку – погодка хмурилась, но дождя не обещали. Вокруг спешили по своим делам москвичи и гости столицы. Узбеки в желтых жилетах в очередной раз взрезали столичный асфальт и укладывали бордюры и плитку. Временами стукотил отбойный молоток.

Первым моим вопросом была смертельная болезнь у Порецкого.

– У Игоря?! – выкатил глаза красавец. – Никогда не слышал. Ни разу ничего такого он не говорил.

– Вроде в самое последнее время это обнаружилось. Где-то нынешней зимой.

– Нет, ни сном ни духом.

– А вы с ним в дружеских отношениях состояли, да? Выпивали, наверное, вместе. И разговаривали? О многом – в том числе о женщинах?

– Случалось.

– А в последние годы, после смерти жены, у Игоря Николаевича была постоянная подруга?

– Не знаю. Не могу судить. Вы знаете, этой темы Порецкий как-то избегал. Может, дело заключалось в том, что я Леночку, жену покойного, знал, и поэтому распространяться о новой даме было бы чем-то вроде предательства ее памяти.

– А сами как считаете: была у него какая-то на постоянке? Или кратковременные связи?

– Мм, по косвенным признакам можно судить, что, скорее всего, все-таки второе.

– По косвенным признакам? Это как?

– Ну, бывало, приходил он на работу какой-то удовлетворенный, довольный, разглаженный.

– То есть как после хорошего секса? – подмигнул я.

– Типа того.

– А напрямую про девушек ничего не рассказывал?

– Нет. Вот только совсем незадолго перед кончиной вдруг высказался…

– Незадолго? Когда точно?

– Да прям дня за два, за три.

– Вот как? И что же он сказал?

– Вдруг выдал мне: о, я с такой классной девчулей познакомился. Чуть не впервые в жизни я подобное от него слышал.

– Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Когда он с ней встретился, при каких обстоятельствах, кто она такая?

– Да ничего он не рассказал. Я ж говорю: он замкнутый был, не болтун, на темы секса не распространялся.

– И все-таки в тот раз высказался. И что конкретно он произнес? В каких выражениях?

– Да ничего особенного, я и не помню, кроме тех слов про классную девчулю. Мы с ним, кажется, в лифте ехали, а потом то ли кабина остановилась, то ли кто-то вошел – в общем, разговор прервался.

– И больше не возобновлялся?

– Нет. Вскоре он и погиб.

– А в какой день недели та беседа случилась?

– Умер он в пятницу, да? Значит, это в среду было или во вторник.

– На той же неделе?

– Да, да.

– А может, в понедельник или в четверг?

– Может. Но, скорее, все-таки в среду.

– А может ли смерть Порецкого быть связана с его работой?

– Это как?

– Говорят, он важный контракт прорабатывал на строительство в Южной Америке, вы с китайцами там конкурируете, и они-де могли быть заинтересованы, чтобы его убрать. Потому что именно Порецкий интересы нашей страны активно отстаивал.

– Вообще-то это конфиденциальная информация. Откуда вы ее взяли?

– Дочь мне его сказала.

– Что же, вы думаете, что те, кто после Порецкого будет этот проект курировать, меньше о России станут печься?

– Я ничего не утверждаю, я вас спрашиваю.

– Глупость. Выбросите это из головы.

– А мог Порецкий какую-то важную информацию дома хранить? Или в своем телефоне? И его убили, чтобы ее похитить?

– Исключено. Секретные документы мы получаем в первом отделе, под роспись.

– А кто место Порецкого занял?

– Пока именно я его врио.

– К зарплате большая прибавка? – сыграл под дурачка я.

– Не настолько, насколько обязанностей и дел прибавилось.

– Значит, вы в принципе выиграли от его смерти?