Завершив водные процедуры, я вернулся на поляну, обождал, пока кожа обсохнет, и оделся в привычный телу крестьянский костюм. Отнюдь не маскарадный костюм, между прочим! Моя главная, боевая сущность Самурая ночи с рассветом спряталась, затаилась в глубинах подсознания. Я снова стал крестьянином. Обычным среднестатистическим мужичком-бобылем за сорок. Ну, может, и не совсем обычным, со странностями. К примеру, водку я не особо уважаю, так на то для любопытствующих имеется объяснение – язва у меня, желудок спиртосодержащие жидкости отказывается усваивать. Зато я курить дюже люблю, две пачки «Беломорканала» в день извожу.

Дым папиросы отгонял комаров. Чуть сгорбившись, я пересек поляну и углубился в лес. О человеке, который чудил сегодня утром на берегу безымянной протоки, я вспоминал, как о постороннем. Меня нынче, согласно паспорту, зовут Николаем Семеновичем Кузьминым, а его звали Семеном Андреевичем Ступиным.

Формально Семен Андреич погиб несколько лет назад в городе Москве в результате дорожно-транспортного происшествия. Формально сгинув, экс-Ступин влачил жалкое существование в том же городе под личиной нищего бомжа. Потом из бомжа превратился в крутого бандита по кличке Стальной Кулак. Бандит Стальной наказал мафиозного Папу, поправил собственное экономическое положение и легализовался в Санкт-Петербурге в образе придурковатого бизнесмена Виктора Творогова. Жили их благородие Виктор Борисович припеваючи, в ус не дули, да вот незадача – беда нависла над друзьями-товарищами якобы покойного Ступина, и воскрес Семен Андреич, засветился. Посветился, посиял денечек, разобрался с проблемами и опять сгинул во мраке. А из мрака возник уже Колькой Кузьминым, любителем грибов и папирос.

Еженощно Колян Кузьмин уступает свое стареющее тело обратно Семену Андреевичу, и тот поддерживает физическую оболочку в боеспособном, так сказать, состоянии. Зачем? А иного состояния Семен Ступин не приемлет. Дед-японец, чужой по крови, но родной по духу, вырастил, воспитал, взлелеял из младенца Семы Самурая ночи, иным в этой жизни Ступину уже не быть. Никогда, к сожалению…

Надо сказать, телесная оболочка Семена Ступина оправилась от былых ран и пребывает в отменной для своих лет физической форме. И психика соответствует дедовским стандартам, и все прочее, кроме… Кроме души. Душа никак не может забыть женщину с редким именем Клара. Душа помнит чудесное единение с этой женщиной, фантастическое, уникальное слияние двух сущностей. Клара вторгается в сны Николая Кузьмина и будит Семена Ступина. Клара, единственная и неповторимая. Моя Клара, которую я никогда не увижу более наяву…

Стоп! А ну-ка, Семен Андреич, ступай прочь в подсознание. Твое время кончилось, солнце взошло. Я Коля, Николай Семенович Кузьмин. Я – крестьянин, не знаю я никакой Клары, не знаком.

Воспоминания о Ступине заняли у меня всю дорогу от полянки до деревни. Мозг вспоминал влюбленного Самурая ночи, а крестьянские зоркие глаза тем временем примечали грибные шляпки в жухлой траве и грубые руки трудящегося, орудуя стареньким перочинным ножиком, бережно срезали дары природы под корень. На опушку я вышел с полным лукошком. В нынешний дождливый август грибов в лесу уродилось видимо-невидимо.

В мое отсутствие деревенька воспряла от сна и зашевелилась, загомонила, зажила. Тощие, облезлые курицы деловито прохаживались по уличной обочине, а их престарелые хозяйки копошились в огородах. И курицы, и бабушки-огородницы исподволь одаривали меня косыми внимательными взглядами. Я шел посреди улицы, дымил «Беломором» и вежливо раскланивался со старушками, явно не одобрявшими мое грибное, дачное хобби.