– Класс, – изрек Мотя и бросился на подушку, представляющую собой женскую грудь.

– Фи, – скривилась Аделаида, – дурной вкус, – и заглянула на всякий случай под кровать, надежда-то умирает последней. – Никого, – процедила она разочарованно и заглянула еще раз за портьеры.

– Действительно, никого, – согласился с ней Беня и развел руками. – Но мы видели, как ее душила волосатая мужская рука! И не одна!

– С чего это вы вдруг решили, что волосатая рука должна быть обязательно мужской? – хмыкнула Юлька, возвращая свое сознание на уровень реального бытия. – Возможно, ее задушила женщина, которая забыла сделать эпиляцию. – И она многозначительно посмотрела на Ведьминскую. – Некоторые пренебрегают этой болезненной процедурой, как царица Савская. Я читала, что Соломон пришел в ужас, когда увидел ее волосатые ноги.

– А как он их увидел? – хмыкнул Мотя, ожидая пикантных подробностей.

– Приказал устроить в одном зале стеклянный пол, а под ним сделать пруд с рыбками. Царица вошла в зал, испугалась, что сейчас ступит в воду, и задрала подол длинного платья. Так Соломон и увидел ее ноги.

– Фигня какая, – разочаровался Мотя, – мог бы проверить другим способом.

– Если бы я ее задушила, – зловеще прошипела Аделаида, – то оставила бы труп на всеобщее обозрение! – Она фыркнула и заглянула в шкаф.

Юлька отметила про себя, что рукава длинной атласной блузки Аделаида не закатала и руки, вполне возможно волосатые, заинтересованная общественность так и не увидела.

– В последнее время, – Аделаида решительно откинула иссиня-черную прядь волос со лба, – наша округа подвержена массовым галлюцинациям. Братья, вы точно видели Дворецкую?

– Еще бы, – обиделся Мотя, – и две волосатые руки, и серебряный крест на пальце…

– Массовые галлюцинации? – призадумалась Юлька.

– А что? – пожала плечами Аделаида. – Такое вполне может быть. Ведь совершенно неизвестно, что делали Карамазовы в кустах. Возможно, им все это привиделось, а Дворецкая просто вышла к соседям за солью и скоро вернется.

Юлька представила, как Ева идет с пустой солонкой к пенсионеру Рюмочкину, и усмехнулась. Легче и приятнее сбегать в магазин.

– Давайте пустим по следу собаку! – предложил Матвей, поняв, что требуется доказать недостоверность предположения о массовых галлюцинациях.

Юлька кивнула и пошла за Кнопой.

Собака, отпущенная на ограниченную свободу, принялась тут же тыкаться носом в углы, по всей видимости выискивая следы преступника.

Но нашла на кухне под столом застарелый кусок сырокопченой колбасы и с победным видом улеглась его доедать.

– Да уж, – процедил Бенедикт, – ищейка, называется.

– Она называется ротвейлер, – вступилась за питомца Юлька.

Собака громко, удовлетворенно чавкнула, проглотив колбасу, встала и принялась искать дальше оброненные продукты.

– Кормить ее не пробовала? – усмехнулась Аделаида и гордо выплыла из кухни.

– Да уж, – вздохнул Матвей, собираясь последовать за ней.

– У Евы сегодня были гости! – выкрикнула Юлька и указала глазами на стол.

Заинтересованная общественность вернулась и сгрудилась у кухонного стола. Он был основательно завален разнообразными продуктами и грязными тарелками с остатками еды. Но среди всего этого беспорядка торчали два хрустальных бокала на длинных ножках и недопитая бутылка хорошего, дорогого вина. Понятно и без слов, что у Евы были гости, а точнее – один гость, бокала-то два.

– Ну и что? – скептически поинтересовалась Аделаида. – Это еще ни о чем криминальном не говорит.

– Нет, я же видел, – нахмурился Мотя и, взяв один из бокалов, подставил его под свет лампы. – Он ее душил! Посидели, выпили, поели, потом этот волосатый тип ее задушил. И куда-то делся сам и куда-то дел тело.