– Фотография была спрятана за подкладкой пальто из спектакля «Стеклянный зверинец».

Старая актриса вдруг оживилась.

– В костюм Тепляковой?

– Знали ее? – зацепилась Стерхова.

– Я была немного моложе, но меня ставили на ее роли в третий состав. Когда Теплякова умерла, я пробовалась вместо нее в новую постановку, но режиссер взял другую актрису. Позднее выяснилось, что они были любовниками.

Стерхова продолжила задавать вопросы в осторожной, ненавязчивой манере.

– Расскажите про Теплякову.

Актриса удивленно замерла и перевела взгляд на костюмершу:

– Я даже не знаю, с кем говорю. Вы не представили нас друг другу?

– Комогорова Альбина Борисовна – заслуженная артистка. – Мария Егоровна указала на Стерхову. – Анна, племянница Руфи Адамовны.

– Ах-ах-ах! – запричитала Комогорова. – Анечка, дорогая, помню вас девочкой лет пяти!

– Я тоже вас помню, – неуверенно заметила Стерхова. – Но тогда вы были значительно моложе.

– Да-да, – сдержанно скривилась актриса. – Годы никого не жалеют.

– Так вы расскажете мне про Теплякову?

– Да что же про нее рассказать? Тогдашний главный относился к ней с особенной нежностью и ставил на нее спектакли. К примеру – «Стеклянный зверинец». Не подумайте, что я намекаю на какое-то непотребство. Но факт есть факт.

– Теплякова играла главные роли потому, что была хорошей актрисой, – Вмешалась Мария Егоровна. – С главным режиссером она никакого романа не крутила, об этом все знали. Хотя она была незамужней и, как говорится, имела право.

– Но главный-то был женат, – напомнила Комогорова.

Костюмерша взмахнула рукой.

– Как будто это его останавливало. – Она посмотрела на актрису и ехидно заметила: – Кому, как не вам это знать.

Стерхова решила прекратить пикировку новым вопросом:

– А какой Теплякова была в жизни?

– Странной, – коротко обронила актриса.

Мария Егоровна ее поддержала:

– И здесь я с вами соглашусь – она была странноватой.

– В чем это выражалось?

– Теплякова сторонилась людей, – вспомнила костюмерша. – Бывало, принесешь ей костюм в гримерку, положишь банку с вазелином и коробочку с гримом на стол, а она только и скажет: «Спасибо». Костюм унесешь – «до свиданья». Вот и весь разговор.

– В те времена мы с ней делили одну гримерку, – в разговор снова вступила Комогорова. – Я приходила за час, максимум за полтора, а Теплякова являлась за три часа до начала спектакля. Так она, видите ли, готовилась к роли.

– Потому и была примадонной, – встряла в разговор Мария Егоровна.

– Не пытайтесь меня укусить, дорогая, – поджала губы актриса. – Я свое все равно взяла.

– Ага… После того, как не стало Тепляковой.

– И все-таки, – продолжила Анна. – Отстраненность присуща многим. Было ли в Тепляковой что-то еще?

– Я уже говорила, что мы с ней гримировались в одной уборной. Так вот представьте себе: во времена тотального распространения косметичек эта чудачка хранила свою косметику в конверте, сшитом из медицинской клеенки.

– Что вы сказали? Повторите! – Стерхова прекрасно расслышала каждое слова, но ей хотелось убедиться. Она даже выставила ухо и подалась вперед.

– Свою косметику Теплякова хранила в конверте, сшитом из медицинской клеенки! – чуть громче повторила Комогорова и добавила: – Говорили, что ее мамаша работала старшей медсестрой в каком-то стационаре. Как говорится, они совместно использовали неиспользованное.

– Значит, медицинская клеенка… – тихо повторила Анна.

Мария Егоровна покачала головой:

– Рано ушла от нас Тамочка.

– Тамила – редкое имя, – задумчиво проронила Стерхова.

– Какая женщина, такое и имя.

После недолгого молчания, принятого в подобных случаях, Анна уточнила: