В ранних комплексах не было столь тесного сочетания внешнего и внутреннего. Концепция двуединства и изначальной нераздельности человека достигнет своего апогея лишь столетием позже в стилях тайцзицюань. Однако уже в упражнениях «Ицзиньцзина» за скупыми объяснениями видна четкая проработка основных принципов системы, которая использовала всевозможные факторы для достижения наибольшего эффекта движения, внутреннюю концентрацию, даже выражение лица. Например, первое упражнение объяснялось следующим образом: «Тело непременно надо держать прямым, руки, согнув, соединить перед грудью. Успокоить и сгустить весь дух. Душа зеркально чиста и внешний вид также достойный». В некоторых упражнениях приводились методики, как выделять слюну, которая в соответствии с даосскими представлениями являлась одним из жизненно важных соков человеческого организма. Для этого, например, следовало провести языком по нёбу.

По существу, комплекс представляется сильно упрощенным вариантом древних даосских методик даоинь, ибо массовость несоединима со сложностью. В этом смысле дань традиции древним системам платилась уже обесцененной монетой. Так, «Ицзиньцзин» был практически самостоятельным произведением, как, впрочем, и вся система кунфу к тому времени, но пользовавшимся традиционными даосскими формулами объяснения упражнений типа «успокоить ци» и «сгустить дух», «породить сок» (то есть выделить слюну), «отрегулировать дыхание». К этому времени системы даосского и буддийского цигун настолько тесно переплелись, что как в теории, так и в своем внешнем виде утратили первоначальную самобытность.

Например, в большинстве трактатов, вошедших в «Объяснение схемы внутреннего искусства», в том числе и в «Ицзиньцзине», изображены люди, одетые в буддийские одежды, но нередко выполняющие изначально даосские упражнения. Вообще одежду на рисунках упражнений цигун можно считать важным показателем принадлежности к той или иной системе. В книге Фань Вэйвэя «Путь здоровья», вышедшей в 1935 г. и практически без изменений воспроизводившей все объяснения упражнений XVII–XVIII вв., люди изображены уже в современных одеждах.

Скрывался ли какой-то смысл, помимо оздоровления посредством движения, за внешне простыми упражнениями «Ицзиньцзина»? Безусловно, да. Непритязательность письменного изложения имела и оборотную сторону. Надо учитывать, что этот трактат никогда не был учебником, он лишь выполнял роль своеобразного транслятора традиции кунфу. Несомненно и то, что сама система изучалась под руководством опытнейших учителей, передававших «свой образ и след», используя опыт учительства, накопленный за столетия в Китае. Трактат же, подобный «Трактату об изменениях в мышцах», оправдывал такое преподавание кунфу, подтверждал нескончаемую ценность постигаемого метода.

Парадоксальность заключалась в том, что простота книги опосредовала сложность изустного преподавания. Вместе с тем за каждым иероглифом для знатока открывался целый комплекс, сочетающий движение и внутренний настрой, которые, как уже отмечалось, тесно связывались в системах цигун XVII–XVIII вв. В «Ицзиньцзине» к внешней работе причислялись восемь способов: поднимание, приподнимание, толчок, натягивание, нажим, удержание, наклон, поворот. «Эти восемь способов необходимо выполнять три раза в день, долго добиваясь успеха, и тогда сила наполнит все тело», – сказано в трактате.

Подавляющее большинство упражнений никак не соотносилось с боевой техникой, хотя (это может показаться парадоксальным неискушенному человеку) «Ицзиньцзин» считается базовым трактатом по кунфу. Но в упражнении «черный дракон выпускает когти» читаем: «достичь заслуг монашеского аскета», «успокоив дыхание и сделав безмятежным сердце» и др. В описании упражнения «лежащий тигр заглатывает пищу» говорится, что «дела бессмертных небожителей, укрощающих драконов и усмиряющих тигров, учат нас, что истинность формы также есть гигиена». Эта фраза имеет двойной смысл: а) обладать огромной силой; б) усмирять страсти посредством выработки пилюли бессмертия. Последнее значение характерно для средневековых даосских текстов. Отметим здесь мотив достижения могущества через усмирение страстей.