– Уже? А как же процедуры? – Нахмурившись, она удивленно смотрит на засуетившегося парня, потом на электронные часы над информационной панелью. Час и правда уже истек.

– Завтра у нас силовая тренировка в первой половине дня, после нее сеанс массажа, – официальным тоном сообщает Эйнар.

– Тебя не накажут? – с беспокойством спрашивает Кая. Он недоумевающе сводит брови. – За сегодня. В расписании стоял массаж. А мы просто поболтали.

– Нет, всё в порядке. Бут посоветовал навести мосты, прежде чем приступить к исполнению обязанностей, – поясняет парень и, взглянув на сканер, быстро выходит из соты.

Что за непонятная хрень тут творится? Хотят – создают правила, хотят – отменяют, а ей что прикажете делать? Она уже всю голову сломала, а вопросов с каждым часом добавляется всё больше.

Спешно приняв душ и надев брючную шелковую пижаму, Кая забирается в постель с четким планом уснуть до того, как в соте вырубят свет. Разговор со скандинавским красавчиком выпотрошил ее морально и эмоционально, оставив такой сумбур в мыслях и чувствах, что сон кажется единственным спасением от назревающего нервного срыва. Но стоит ей накрыться одеялом с головой, как спальный отсек наполняется режущими слух звуками.

Вынырнув, девушка настороженно смотрит на оживший экран плазмы. Первые несколько секунд изображение визуализируется нечетко, картинка дрожит и прыгает. Схватив пульт, Кая пытается выключить плазму, но тот, похоже, не работает, или экран удаленно используется как дисплей компьютера.

Черт, час от часу не легче.

– Я не оплачивала доступ, – гневно шипит пчелка, обращаясь в ближайшую камеру, краем глаза воровато поглядывая на экран.

Изображение транслируется из помещения, напоминающего клубный зал с детально воссозданными декорациями и атмосферой. Световые панели, вращающие диско-шары, лазерные лучи, грохочущая музыка, стойка диджея с ним самим, столы по кругу, в центре – сцена на невысоком постаменте, отрезанная от зала неоново-синей стеклянной стеной. Весь свет прожекторов устремлен туда, отвлекая внимание от сидящих за столами зрителей в золотых масках.

Обвешанные драгоценностями стройные женщины в коктейльных изысканных платьях и мужчины в строгих смокингах лениво потягивают красное вино и угощаются закусками, увлеченно наблюдая за происходящим в центре круга, где сражаются как минимум два десятка людей, одетых с ног до головы в черную кожу и вооруженных отнюдь не игрушечными мечами.

Одни нападают, другие отбиваются, всё это сопровождается свирепым рычанием, скрежетом металла и воплями боли тех, кто не смог увернуться. Последние падают или пытаются ползти, скребут окровавленными ногтями по стеклянной перегородке, умоляют, хрипят…

На первый взгляд создается впечатление постановочной реконструкции компьютерной игры, но, побывав не так давно в одной из игровых, Кая не питает иллюзий в отношении реальности творящегося на сцене безумия.

Непонятно одно – зачем ее решили сделать зрителем очередного кровавого стрима.

Какова цель?

Напугать?

Или показать, к чему готовиться в следующий раз?

Если да, то нельзя отворачиваться и поддаваться эмоциям. Надо смотреть, как бы ни было страшно, тошно и мерзко.

Смотреть, анализировать и запоминать.

Переступив через внутреннее отторжение, Кая убеждает себя воспринимать творящийся на экране хардкор как сцену из фильма ужасов. Бут не просто так привел в сравнение именно этот жанр, сообщив, что ей отведена главная роль. Значит, необходимо вычислить, кто главный в данной постановке, и понять, в чем заключается его или ее задание. Не сразу, со скрипом и путем мучительных переговоров с самой собой, но Кае удается абстрагироваться и сосредоточиться на происходящем.