Еву передергивает от раздражения, когда его губы коротко прижимаются к ее виску, а рука до последнего удерживает кисть. Но она отходит, и увеличивающееся расстояние разрывает этот контакт.

– Спокойной ночи, Ева.

Не оглядывается, проталкивает свое тело вперед. Дрожащими руками жмет кнопку домофона и встает так, чтобы в камерах было видно лицо. Холодный воздух дарит ей небольшой прилив бодрости, и она радуется ей, как ребенок.

– Шурик, быстрее, пожалуйста, – нетерпеливо выкрикивает, прослеживая за облачками пара, покидающими ее рот. – А то спою сейчас. Народную!

Система безопасности реагирует громким коротким писком и отворяет металлическую дверь, впуская Еву в ненавистные родные пенаты.

– Вечер добрый, Ева Павловна, – встречает ее охранник.

– Давай без этого, Шурик. Без отчества. Без доброго. Ты вон, какой шкаф, я на твоем фоне штакетина. Я к тебе по-хорошему, Шурик, а ты все – Павловна.

– Так положено, Ева Павловна.

– Не беси, ради Бога…

Проходит мимо, ежась и сутулясь.

– Спокойной ночи, Ева Павловна.

– Хотелось бы, – бубнит она, но все-таки оборачивается. – Спокойной, Шурик.

5. 5

Исаева ставит локти на бортики ванной и, откидывая голову на специальный выступ, прикрывает глаза. Уходит в себя, и, кажется, в этот миг Вселенная перестает вращаться. Нет, она, конечно, не Бог, и это всего лишь иллюзия. Земля вертится, и каждую секунду на ней что-то происходит, только Ева этого не замечает.

Она думает об угрозах отца и пытается понять, что заставило ее согласиться на встречу с Кругловым.

Что происходит? Почему она позволила отцу манипулировать собой? Какая ей разница до того, что будет с Титовым? Почему она, черт возьми, из-за него проявила слабость?

Какое отношение ко всему этому имеет сам Титов?

Неужели она настолько увязла в этой проклятой игре? Почему она защищает Адама вразрез собственным интересам?

Прогибается перед волей отца… Еще месяц назад это казалось ей смерти подобным. Да что там! Хуже смерти. Ведь, в конечном итоге, Ева выбрала ее.

Только одна мысль, что Титова не станет, приводит ее в ужас. Абсолютное чувство страха – чистое, без примесей – охватывает Исаеву с головы до ног.

Поток мыслей плавит мозги, словно сливочное масло, и мимоходом размазывает их по  ее черепной коробке.

Не находит ответов. Не понимает.

Так много всего произошло! Наверное, чтобы осмыслить и принять все это, требуется какое-то время.

Дождавшись, когда вода практически остывает, Исаева заставляет себя покинуть ванну. Обернувшись полотенцем, плетется в комнату, на ходу промокая волосы.

За ней остаются следы мокрой пены, и тянется запах лаванды. И, конечно же, она делает это специально. Ева ненавидит стерильность, в то время как ее мать – фанатик безукоризненного порядка. Девушка отсутствовала пару часов, а спальня «вылизана» настолько, что создает впечатление нежилой.

– Я до последнего думал, что твои слова о свадьбе – это несерьезно.

Ее плечи дергаются от неожиданности. Резко оборачиваясь, встречается с Титовым глазами. Он держит в руках те свадебные каталоги, которые Исаева не успела изорвать в клочья. Мама постаралась – их снова оставили на ее журнальном столике. Это, должно быть, выглядит так, словно она грезит предстоящим событием и днями напролет изучает всю эту дребедень.

«Черт возьми…»

Пожимая плечами, Ева делает вид, что ничего необычного не происходит. Но, в действительности, она едва справляется с естественной вентиляцией легких, видя Титова в своей комнате. Ведь больше всего на свете ей сейчас хочется броситься ему на шею и разрыдаться.