– Признаться, я не ожидал подобного. Во всяком случае, не в таких масштабах, – выплевывает Исаев с презрением. – Не от тебя, Ева.

Жестокое лицо отца в фокусе ее зрительного восприятия становится расплывчатым. Ползет цветными кругами. Теряет форму. Становится безликим пятном.

А после веки Евы тяжелеют, и ее сознание заволакивает абсолютная темнота.