Жан Гаврилович нажал кнопку лифта. Двери раздвинулись. За ними я увидел просторную кабину, габариты которой никак не совпадали с размерами шахты. Ноги невольно напряглись.

Но мои провожатые спокойно вошли в кабину.

Я хмыкнул и шагнул за ними. Баронесса чуть отодвинулась, пропуская меня.

Кабина пошла вверх совершенно бесшумно. Остановилась на этаже и выпустила нас на узкую лестничную площадку.

Единственная дверь была открыта. Из-за неё выглядывал седой старик – древний, как египетский сфинкс. Увидев баронессу, он раздвинул в улыбке многочисленные морщины и прошамкал:

– Мария Васильевна! Радость-то какая! А что же не позвонили, не предупредили? Я бы к Битцеру сбегал за вашим любимым!

– Здравствуй, Яков! – небрежно кивнула баронесса. – Мы пострадавшего привезли. Надо показать его доктору, а утром накормить.

– Всё сделаю, Мария Васильевна! – закивал Яков.

Но тут вмешался Жан Гаврилович.

– И вас, баронесса, попрошу остаться в квартире. Надо же проследить, чтобы молодой человек не заскучал.

– Вы с ума сошли? – возмутилась баронесса. – Я не стану здесь ночевать! Пусть его ребята караулят!

Жан Гаврилович укоризненно покачал головой и повернулся к толстячку.

– Захаров, – сказал он.

– А чего? – Захаров закивал. – Я останусь. А завтрак будет?

– Только не спать! – строго предупредил его Жан Гаврилович.

– Понимаю, – вытянулся Захаров.

– Сейчас бегом на улицу! Встретишь доктора и проводишь его сюда.

Меня отвели в просторную комнату. Посреди комнаты стояла широкая кровать. Рядом с кроватью – зеркальный шкаф и небольшой письменный стол. Возле стола стояло удобное кресло на деревянных ножках. В углу комнаты я заметил узкую дверь.

– Там уборная, – сказал Яков. – Если приспичит.

Всё вместе напоминало двухместный гостиничный номер класса «стандарт».

– Раздевайся, – сказал Жан Гаврилович, придерживая меня за локоть. – До ванны добраться сможешь?

– Смогу, – кивнул я, хотя совершенно не был в этом уверен.

Схватка с Лопухиным забрала последние силы. Раны хоть и не кровили, но болели невыносимо, и я держался на чистом упрямстве.

– Дверь не закрывай, – мягко сказал мне Жан Гаврилович. – Ослаб ты. Баронесса! Прикажите Якову пока накрыть ужин! Холодные закуски и чай. Лопухина накормите – он много сил потерял.

Баронесса, поджав губы, вышла из комнаты.

– Как ты это сделал? – с любопытством спросил Жан Гаврилович. – Как справился с Лопухиным?

Я пожал плечами, расстёгивая то, что осталось от рубашки.

– Не знаю.

Вслед за рубашкой на пол полетели брюки. Бумажник глухо стукнул о паркет.

– Что у тебя там? – спросил Жан Гаврилович.

Я искоса взглянул на него, но ничего не ответил. Захочет – сам посмотрит. А я проверю, такой ли он благородный, каким хочет казаться.

Жан Гаврилович хмыкнул.

– Дикий ты какой-то. Ладно, я скажу Захарову, чтобы купил тебе одежду.

Сантехника в ванной оказалось вполне привычной конструкции. Фаянсовый унитаз – почему-то светло-зелёный. Никелированные вентили кранов и душевая лейка.

Кровь на теле уже засохла и теперь кровавая корочка лопалась, вызывая неприятные ощущения.

Шипя сквозь зубы от боли, я забрался в ванну и включил душ. Светло-красная вода полилась на белоснежную эмаль. Я стоял под тугой горячей струёй, пока вода не стала прозрачной. Затем завернул кран, выбрался из ванны и огляделся в поисках полотенца.

И тут за тонкой стенкой раздался хлопок входной двери, и послышались голоса.

Я напряг слух.

– Александр Михайлович, здравствуйте! – сказал голос Жана Гавриловича.

Ага, это приехал врач. Значит, скоро он придёт ко мне. Нужно поторапливаться.