– Ты про эту штуку? – осторожно спросил дракон. – Да тут вроде серебра всего ничего. Переживать не стоит, я и побольше слиток могу достать.

Она посмотрела на него не сердито, а разочарованно, как на полного кретина, и снова вздохнула:

– При чем тут серебро? Это айфон, правда, четверка, но зато мой! Мой, понимаешь? Тут все: фотки, девчонки, книжки любимые накачанные, музыка. Что я без музыки буду делать, а?

– Ну, у нас тоже есть музыканты, – пробормотал дракон. – Лучшие, конечно, в королевском замке, откуда ты сбежала. Но можно на ярмарку в Госпен слетать. Там тоже весело играют…

– Ничего ты не понимаешь, – поджала губы Аня и села. Ее чуть качнуло, она потерла виски пальцами. – Блин, голова как котел. Потом скажешь, на что еще у тебя аллергия, чтобы у меня мозги ненароком не выдуло. И так мало осталось.

– На котят, – ляпнул дракон и внезапно для себя смутился.

Аня поперхнулась воздухом и зажала себе рот, пытаясь задержать смех. Иррандо почувствовал себя неудачником и добавил на всякий случай:

– Только на саблезубых.

– Угу, – кивнула Аня и снова схватилась за голову. Помолчала немного и сказала как ни в чем не бывало, очень серьезно: – Учту. Папа мне вот тоже домой котов таскать не разрешал. И тут облом. Думала, хоть в параллельном мире обзаведусь котовником: и розовых заведу, и полосатых, и в крапинку… Саблезубых, конечно.

Иррандо уставился на нее недоумевающе:

– А разве такие бывают?

– Ну, если у вас слоники летают разноцветные и вода летит вверх, почему бы и нет?

Дракон таращил на нее глаза. Она махнула рукой:

– Да не парься, шутка. Привыкай к розыгрышам. Вот голова у меня болит по-настоящему. И айфон умирает тоже по-настоящему. Остальное фигня.

– Эта серебряная штука… а-фон… живая? – поразился Иррандо. – Она умирает? У нас лекарь есть. Всего в километре лету отсюда. И какие-то травы в подвале… наверняка.

Аня улыбнулась, но совсем невесело и опять сказала непонятное:

– Рукалицо, да… – подняла на дракона глаза, словно ему сочувствовала, а не он ей. – Ладно, пока четыре процента есть, покажу тебе хоть, что такое НАСТОЯЩАЯ музыка, а не гусляры всякие и трубадуры на ваших ярмарках.

Аня достала из ушей какие-то крошечные белые затычки на ниточках, взглянула скептически на перепончатые уши дракона и скривилась:

– Наушники не подойдут, а динамики тут так себе. Стакан есть? Такой, чтоб сверху айфон можно было положить?

– Есть, – ничего не понимая, подтвердил Иррандо.

– Тащи.

Дракон был так заинтригован, что совершенно позабыл о своих бедах и помчался к буфету. Посуду поворовали за время отсутствия хозяев замка прилично, но стакан Иррандо все-таки нашел. Ему стало до невозможного любопытно, как споет перед смертью серебряный прямоугольник. Чем он будет петь и о чем?

– Подойдет? – протянул дракон в лапе стакан.

– Годится.

Аня поставила стакан на пол. Положила сверху штуковину и ткнула пальцем куда-то посередине. Дракон затаил дыхание. И вдруг прямоугольник засветился, оттуда послышались звуки дождя, грозы, и грянула музыка. Сначала красивые струнные переборы, а потом громыхнуло чем-то со всей мочи. Дракон аж подпрыгнул от неожиданности и оглянулся. Из умирающего прямоугольника мужчина запел хрипло и надрывно на непонятном языке. У дракона под чешуей побежали мурашки. Пробирало… Под огромным потолком высеченного в скале замка эхо многократно повторяло ритмичные аккорды и голос. Иррандо не заметил, как вытаращил от удивления глаза, а Аня, кажется, забыла о головной боли и качалась в такт громыхающей музыке. Внезапно все оборвалось. Иррандо сглотнул.