Она была с головы до ног облачена в зеленое, а ее доспехи состояли из искусно выкованных листьев. Волосы цвета сельдерея были убраны назад, обнажая угловатое лицо с чертами как у насекомого.

– Принц, – проговорила женщина. – Ваша мать повсюду вас ищет. Она хотела удостовериться, что вы в безопасности.

Оук холодно кивнул.

– Передай ей, что я вернулся.

– И что мне сказать ей, когда она спросит, где вы были? – Рыцарь взглянула на меня, потом на украденный меч. Я со страхом заметила, что в ее глазах промелькнула искра понимания. Кажется, она узнала его.

– Скажи, что я в порядке, – бросил принц, специально притворяясь, что недопонял ее.

– А как мне обращаться к вашей… – начала она, пытаясь одновременно и допросить его, и проявить уважение к его положению.

Но терпение Оука, похоже, истощилось.

– Обращайся к нам, как захочешь! – выкрикнул он, а затем схватил меня за руку и потащил вверх по ступеням. Забежав в его комнату, мы захлопнули дверь и в изнеможении прижались к ней спинами.

Я взглянула на принца; он широко улыбался. Как бы странно это ни было, мне вдруг захотелось рассмеяться.

Комната оказалась очень большой. Стены были выкрашены белоснежной краской, а из круглого окна лился свет фонарей, стоявших снаружи. До нас долетали отголоски музыки – скорее всего, ее играли на пиру, который должен был вот-вот начаться. У стены стояла кровать, заправленная бархатным покрывалом. Над ней висела огромная картина с оленем, который ест яблоки в лесу.

– Это твоя комната? – поинтересовалась я. Здесь не было ничего, что говорило бы о его характере, кроме разве что нескольких книг в мягких обложках на маленьком столике и игральных карт, раскиданных рядом с креслом.

Он кивнул, но в этом движении читалась настороженность.

– Я только вернулся на острова. А до этого жил в мире смертных вместе с одной из моих сестер. Как я вчера и говорил.

Но накануне он выразил эту мысль иначе. Мне показалось, что он гостил там, а не жил постоянно. И я точно не подозревала, что речь идет о столь недавнем прошлом.

Я посмотрела в окно. Из него открывался вид на лес и на море, раскинувшееся за ним. Темная вода мерцала в лунном свете.

– Собираешься обратно? – спросила я.

– Наверное. – Он опустился на колени и открыл ящик комода, в котором лежало несколько игр и пара конструкторов. – Нельзя было брать с собой много вещей.

Я подумала, что он сейчас ни в чем не уверен: против его сестры плелось столько заговоров, что она могла в любой момент потерять корону.

– Ого, у тебя есть «Уно», – сказала я, доставая из ящика коробочку с карточной игрой и вглядываясь в нее, словно в реликвию из древнего разрушенного города.

Оук широко улыбнулся, обрадовавшись, что она мне знакома.

– А еще у меня есть «Мельница» и «Извините!». «Монополия» тоже, но каждая партия длится целую вечность.

– В некоторые из них я играла.

Сейчас, оказавшись на его территории, я чувствовала себя неловко. И не знала, как долго он позволит мне здесь оставаться.

– Выбирай какую хочешь, – предложил он. – А я посмотрю, можно ли стащить что-нибудь из кухни. Сегодня повара столько еды наготовили, что наверняка осталось много лишнего.

Когда он ушел, я с благоговейным трепетом открыла коробку «Извините!» и провела пальцами по пластиковым фишкам. Мне вспомнилось, как однажды вечером мы играли в эту игру с моей не-семьей. Ребекка три раза подряд отправила меня обратно на старт, а потом дразнила из-за этого. Тогда я еще не представляла, что такое настоящие потери и поражения, поэтому разрыдалась, и папа сказал Ребекке, что сохранять благородство при победе так же важно, как и при проигрыше.