Это чувство полноты и стало камнем преткновения. Вынуждало иногда сомневаться в выборе своём, а потом ко всем стенаниям появился ещё и Дивий…

– Верно, стара я для дальнего пути, а посему вот что мыслю, – выдернула Ветрия из мыслей Зариславу. – Поезжай-ка ты, дочка, вместо меня.

Травница так и остолбенела, рот раскрыв, язык задеревенел, что даже слово вымолвить не смогла.

– Как? Нет, не могу, – залепетала она, слова волхвы небылицей казались.

Не шутит ли матушка? Но нет, смотрит твёрдо, испытывая молчанием.

– Можешь, – твёрдо заключила матушка. – Ты быстрее меня справишься и исцелишь княжича, в твоих золотых руках трава луговая живёт долго.

Зарислава смотрела на матушку и осмысливала сказанное. Никогда она не покидала места здешние дальше озера.

Ветрия, видя на лице девицы растерянность, попросила:

– Поезжай, пожалей меня, старую.

Внутри так и забурлили разные чувства: страшно сделалось, и вместе с тем не могла отказать волхве. С ней та была всегда добра и сердечна. Зарислава, выдержав долгий взгляд матушки, ответила поникшим голосом:

– Хорошо. Только, ради тебя.

Ветрия ласково погладила её по волосам, улыбнулась.

– Вот и славно. Завтра в ночь соберёшь травы. Видно Боги жалеют дурёху, раз послали её в самый срок сбора. А там, в княжестве, ты ни во что нос не суй. Пусть Радмила за всё чает, а ты только травы готовь.

– Хорошо, – Зарислава поёрзала на лавке, самое время сказать важное.

– Просьба у меня есть к тебе, – осторожно начала травница, робко посмотрев на волхву.

Та глядела снисходительно, уже знала, о чём собирается просить её.

– Как вернусь, проведёшь обряд для меня, чтобы жрицей мне стать скорее?

– Тебе бы терпению научиться, детка моя, – выдохнула устало Ветрия, верно сил спорить у неё не осталось. Она поглядела долгим взглядом на Зариславу, которая смиренно молчала. Наконец, поставила опустевшую плошку и ответила:

– Хорошо. Воля твоя. Если не передумаешь к тому времени принять новую жизнь отшельническую, проведу. Горюшко моё, чадушко. Ладно, пойду, упрежу княжну, чтобы возвращалась обратно восвояси и тебя ожидала в княжестве своём. Нечего ей тут людей пугать, – Ветрия поднялась и направилась к двери.

Зарислава, сопроводив её задумчивом взглядом, ответила самой себе:

– Чем быстрее пройду обряд, тем лучше. Тогда уже и терзаниям не будет места.

На лес опускался туман вместе с дымом от костров, что жгут нынче ялыньские, мягко окутывал стволы деревьев, плотным покрывалом стелился по густой траве. Сквозь плотный занавес виднелась оранжевая полоска закатного солнца. В кронах тренькала птица, и её щебет разносился по всей округе, отдавался эхом. Запах древесной смолы вместе с дымом обволакивал и прояснял мысли.

Зариславе не хотелось нарушать единение с живой силой, но нужно поспешить, впервые за долгое время. Склонившись, положила на краду жертвенный кулич. Всполохи огня мягко окутали подношение. Воздев руки к деревянному изваянию Богини Славуньи, Зарислава проговорила с придыханием:

– Благослови, Матушка Слава, на ночь грядущую. Даждь мне силы и волю, помоги собрать травы целебные на дело правое. Во славу и на жизнь рода русов.

Зарислава прислушалась. Внутри невольно разлилось предвкушение чего-то волнующего, предвещая скорые перемены. Оно и понятно, сегодня покинет деревню. Она отступила к воротам, покинула небольшое капище, расположенное прямо на задворках избы волхвы, там, где начинался лес.

Ещё вчера у избы томились от жары княжеские кмети. Вчера и покинула княжна Радмила Ялынь, оставив двоих воинов, что нынче ночевали у старосты Прозора. Этой ночью Зарислава покинет деревню, отправится с ними в путь до Доловского княжества. Никогда она не бывала в твердынях, да так далеко. Пришлые сказывали, что тын крепости может доходить в высоту молодой осины, терема и дворы обширные, и легко в них заблудиться даже белым днём, коли не знаешь дроги. Волнение охватывало Зариславу всё больше.