Зарислава оглядела челядинку, уткнувшуюся носом в свою работу. Недолго думая, травница поднялась, поведя затёкшими от сидения плечами, бесшумно подошла к притихшей Рогнеде. Рука её ловко порхала над льняным полотном мужской рубахи, зажатым между двумя деревянными ободками. Зарислава рассмотрела вышитые красными и золотыми нитями чудные символы, сплетающиеся между собой витиеватым узором. Каждая девица вышивает обережную рубаху для своего суженого загодя до венчания. Зарислава так и не вышила до сих пор…

– Для кого это? – спросила она, присаживаясь рядом.

– Для князя Данияра, – ответила челядинка, не поднимая глаз, но мягкие щёки окрасил багрянец.

Зарислава нахмурилась. Что же, княжна даже не удосужилась сама постараться? Какой Радмиле прок от такой рубахи будет, коли руками чужими сотворена, без тепла и любви? Но вслух травница ничего не сказала, да и какое ей дело до этого.

За дверью снова послышался топот. На этот раз на пороге появилась Верна. Придавив Зариславу тяжёлым взглядом к лавке, челядинка прошла к своему сундуку, стала переодеваться, собираясь в дорогу. Значит, не ошиблась травница – поедет Верна с Радмилой.

Как только челядинка собралась, Зарислава поднялась, повесила туесок на плечо, прихватив свои вещи в другую руку.

Подскочила и Рогнеда, напрашиваясь проводить их во двор. Подоспели Селяна с Благиней, и всеми вместе они вышли на открытый, залитый солнцем двор, на котором толпились кмети и нетерпеливо встряхивали гривами кони.

Радмила ждала их рядом с княгиней, находясь немного в стороне от мужского скопища. Пребран уже поднялся в седло и разговаривал о чём-то с Марибором. В сравнении с ним княжич выглядел совсем юным. Хотя и не раз побывавший в походах, повидавший смерть, он ещё не потерял своей беспечности и веселья. Заметив Зариславу, княжич посерьёзнел, а потом улыбнулся и долго не выпускал травницу из-под своего пристального взора. Марибор повернул голову, тоже решив взглянуть, кому было предназначено такое внимание. Сердце Зариславы бешено подскочило в груди, она быстро отвернулась.

Радмила поманила травницу к себе. Ощущая на себе почти осязаемые взгляды княжичей, та вскочила в седло подведённой к ней конюшим лошади и понаблюдала украдкой, как воины один за другим начали вскакивать в сёдла, поднимая расшитые стяги.

В Волдар отряд въехал на рассвете следующего дня.

Зарислава, вскинув голову, всматривалась, как прозрачные, почти невидимые глазу лучи света пронизывают чистый воздух, тонут во множестве башен, переходов и уголков твердыни. Длинные холодные тени тянулись по двору, терялись в других тенях, ещё более глубоких и студёных. Бревенчатые стены огромного терема с множеством ярусов возвышались перед травницей горой. Широки были его палаты, и в тоже время пустынным казался он со стороны – нет, стало быть, тут хозяйки, и тепла никакого не ощущается. И всё здесь грубое и массивное, гнетущее. Это не детинец в Доловске, что был для народа домом. И Зарислава поняла, что тут жизнь протекает по-иному…

Воздух дрожал от молчания: не слышны были ни пение птиц, что обычно в раннее время шумны и говорливы как никогда, ни лай собак, ни тревожные стуки молотов кузни, а ведь кузнецы встают чуть ли не до зари. Тишина. Видно, не только крепость скорбит по ушедшей душе Горислава, но и сама матушка-природа.

Только когда Зарислава соскочила с лошади, увидела седовласые головы. Старцы ступили на крыльцо, неспешно сошли по длинной лестнице во двор. Марибор и Пребран почтенно преклонили головы, вслед им и княгиня Ведогора с дочерью.