По странному совпадению у Александры дома было почти такое же семейное фото с Виктором и Катей, почти в таких же позах, и до развода она тоже держала ту фотографию на книжной полке.

Как странно быть в доме женщины, к которой Витя уходил вечерами, пока она считала себя счастливой женой… В доме женщины, которая много лет была рядом с твоим мужем и даже родила ему сына, а ты и не подозревала о ее существовании, думая, что поздние возвращения необходимы по работе.

Александра вздохнула. Она хотела второго ребенка, но Витя отговаривался, мол, у нас есть Катя, давай ее любить. Оказалось, настоящая причина в том, что второй ребенок у него уже был…

Больше десятка лет Александра прожила в счастливом неведении, а как Инга справлялась все это время с трудной долей матери-одиночки и любовницы женатого мужчины? Ненавидела старую жену, с которой любовник никак не разводится? Проклинала ее, ненавидела? Или чувствовала себя виноватой?

Александра старалась на Ингу не злиться. У Виктора, как выяснилось, было много любовниц и до нее, и после, так что нельзя сказать, что девушка соблазнила стоика и аскета. Если бы Александра не узнала об его активной личной жизни или сумела бы простить прошлые грехи и примириться с будущими, то так и осталась бы женой Виктора. Инга заполучила профессора Стрельникова только потому, что Александра выгнала его.

И все же на семейную фотографию смотреть было тяжело. Гриша на снимке мечтательно глядел куда-то вдаль, и Александра подумала, что этот красивый мальчик вполне мог бы быть ее сыном. А вот этот малыш, на младенческом личике которого ясно проступают черты отца, уже, наверное, не мог бы.

Она отвернулась со смутным чувством тоски и досады и снова посмотрела на фотографию с траурной лентой. Осторожно провела по ней кончиками пальцев и подумала, что теперь все осталось позади и нельзя больше думать об Инге иначе, как с грустью и сожалением. «Ты прости меня, что столько лет была преградой для твоего счастья, – прошептала Александра. – Я ничего о тебе не знала, и потому не желала тебе зла. Это правда, Инга, не желала».

Она заглянула в детскую. Ребенок заворочался в кроватке, значит, скоро проснется и захочет есть. Александра прошла в кухню, открыла холодильник и не нашла там ничего, годного для детского питания. Для взрослого, впрочем, тоже. Кусок колбасы, сыр, пачка сливочного масла, полбанки маслин, вот и все.

С неприятным и стыдным чувством, сродни тому, которое возникает, когда читаешь чужие письма, Александра открыла шкафчики. К счастью, нашелся небольшой запас готового пюре, она взяла баночку овощей с курицей и баночку фруктового и задумалась, что делать дальше.

Гришу свекровь скоро привезет с кладбища, ему необходимо будет поесть горячего, да и маленький на одних консервах не продержится, потребуется что-то посущественнее. Свекровь сказала, что доставит внука домой и сразу вернется на поминки, мол, мать мужа, неприлично отсутствовать. Александра подозревала, что старуха просто хочет потусоваться с медицинской элитой города, напомнить о себе, какой она прекрасный врач и до сих пор работает. Но так или иначе, а готовить мадам сегодня точно не станет.

С чувством, будто ворует, Александра достала из морозилки кусок курицы, из ящика для овощей лук и морковку, а с полки шкафчика – вермишель и принялась варить суп, такой, чтобы можно было дать и ребенку.

Проснулся малыш, Александра побежала к нему, сменила памперс, умыла и посадила есть. Странно, она нянчила маленькую Катю так давно, но сейчас делает все привычно и ловко, будто и не было перерыва в двадцать с лишним лет. Откуда-то сами собой появлялись в голове приговорки, «паровозик чух-чух» и прочие приемчики, позволяющие быстро и эффективно накормить малыша.