И если бы я не сидел на кушетке до этого, точно упал бы, потому что член уперся в тонкую ткань трусиков - халат Вероники и надетая под него легкая юбочка чуть выше колен сами собой как-то освободили мне пространство! Меня трясло, я отчетливо ощущал дрожь в руках, когда двигал ее на себе, потирая промежностью о свой стояк и ощущая, как влажная ткань оставляет след на моей плоти. Огненной вспышкой в голове прострелило - она сама завелась, пока мне массаж делала! И мне стало до боли необходимым немедленно отодвинуть в сторону мешающую тряпочку и сделать то, чего нам обоим так хотелось! Но мысли... Гадкие мысли, откуда-то появившиеся в голове, вдруг отрезвили, дали передышку: "А что если войдет кто-то? А что если... А что если она со всеми так?"
И Вероника, словно почувствовала мое охлаждение - оторвалась, заканчивая поцелуй, а потом, обхватив ладонями мое лицо, заглянула в глаза:
- Когда наши дети станут взрослыми и начнут спрашивать о том, как папа впервые поцеловал маму, я скажу, что для того, чтобы поцелуй состоялся, маме пришлось взять папу за задницу...
15. 15 глава.
Антон
Иваницкий явился ко мне накануне боя. Постучал в двери номера и вошел за мгновение до того, как я разрешил.
- Знаю, Антон, знаю, что с бабой тебя застать нереально - ты один из всех знакомых мне бойцов перед боем напряжение в зале снимаешь! - в руках он держал бутылку коньяка, светился, как начищенный медяк и гордо выставлял вперед приличных размеров пузо. А ведь когда-то тоже был неплохим боксером, даже пару раз встречался со мной на ринге. Но гораздо раньше, чем я ушел на тренерскую работу и, надо сказать, был в ней намного удачливее.
- А ты, Саня, все растешь, - намекая на брюшко, сказал я в ответ. - Проходи, присаживайся.
- А что нам, молодым да неженатым, еще делать - только расти, дорогой, только расти...
Он громко стукнул бутылкой о стеклянную поверхность журнального столика и развалился в кресле. По цепкому, в противовес словам, совершенно невеселому взгляду, я понял, что разговор предстоит серьезный. Знал также, что Иваницкий любит порассуждать и будет ходить вокруг да около уйму времени, поэтому, почувствовав в глубине души легкое раздражение, решил как всегда рубануть с плеча:
- Давай сразу к сути вопроса. Ведь не коньяк же пить ты со мной сюда пришел!
- Вот всегда ты, Будда, так! Где твое терпение? Ты ж вроде у далай-ламы какого-то йоге учился?
- Плохо учился, Саня. Двоечником был. Да и давно это было. Говори, зачем пришел!
Парень Иваницкого Алан Гаджиев, по кличке Чечен, выглядел на ринге совсем неплохо - сегодня я наблюдал за его тренировкой. Он был на пару килограммов тяжелее моего Захара и на полгода моложе. Но Алан тоже, как и Дикий, по сути, пытался запрыгнуть в последний вагон - следующий его чемпионат уже будет в другой возрастной группе. Был он жестковат - менее подвижен, менее верток, чем Захар, но зато удар правой имел чуть более мощный.
Мне он напомнил чем-то Свята Мерцалова. Тот в силу природной особенности, склада характера, в какой-то момент боя выходил из себя настолько, что становился реальной машиной для убийства и месил своих противников по чем попадя, не разбирая. И у Гаджиева злостью загорались глаза, стоило только где-то пропустить удар. И он шёл в атаку, наплевав на тактику и стратегию боя.
Это качество имело две абсолютно противоположные стороны. С одной, функция берсеркера, если так можно сказать, позволяла быстро и на пределе сил вывести из строя соперника. С другой, обычно в этом состоянии боец мог пробыть недолго - силы заканчивались, он выдыхался. И если противнику удавалось каким-то чудом нормально пережить град чудовищных по своей скорости и силе ударов, то дальше можно было легко преломить ход боя!