Эту мысль проводил А.Н. Яковлев. Он писал: «На Руси никогда не было нормальной, вольной частной собственности… Частная собственность – материя и дух цивилизации… На Руси никогда не было нормальной частной собственности, и поэтому здесь всегда правили люди, а не законы».

А.Н. Яковлев представлял реформу как «Реформацию России» – попытку политическими средствами превратить ее в цивилизованное общество. Не было никогда в России «материи и духа цивилизации» – а теперь будет! При этом речь здесь уже не идет о выпадении из цивилизации на период советского строя, а именно о том, что «духа цивилизации» здесь не было никогда. Ратуя перед выборами в июне 1996 г. за Ельцина, А.Н. Яковлев сказал: «Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь» [10].

И ведь этому многие аплодировали – поползла, наконец, из-под нас земная твердь. Эти аплодисменты – вот сигнал об угрозе России!

Вторая версия, которая доминировала в 90-е годы, состояла в том, что Россия представляет собой цивилизацию, но изначально антигуманную и тоталитарную. Советник Ельцина философ А.И. Ракитов радовался уничтожению СССР: «Самая большая, самая жестокая империя в истории человечества распадается». Он так излагал «особые нормы и стандарты, лежащие в основе российской цивилизации»: «Ложь, клевета, преступление и т. д. оправданы и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т. е. укреплению военного могущества и расширению территории».

А.И. Ракитов подчеркивает, что патологическая жестокость якобы была изначально присущим, примордиальным качеством России: «Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях» [11].

Третья версия, самая мягкая, сводилась к тому, что Россия была и есть часть Запада. Она лишь слегка отклонилась от «столбовой дороги» из-за советского эксперимента, и теперь надо прилежно учиться у Запада, чтобы наверстать упущенное за 70 лет.

Эта версия была сформулирована уже в 60-е годы, во время «оттепели». П. Вайль и А. Генис показывают это в книге «60-е. Мир советского человека», где описаны умонастроения «кухонь» интеллигентской богемы, чьим идеологом и пророком стал И. Эренбург (его уподобляют апостолу Павлу): «Спор об отношении к западному влиянию стал войной за ценности мировой цивилизации. Эренбург страстно доказывал, что русские не хуже и не лучше Запада – просто потому, что русские и есть Запад».

В начале 90-х годов предлагались вариации этой идеи. В.И. Мильдон пишет: «Россия не Евразия, она принадлежит Европе и не может служить мостом между Европой и Азией, Евразией была Российская империя, а не Россия» [12].

Как надо понимать, что Сибирь не Россия, а часть Российской империи? Как это должны понимать якуты – они из России изгоняются и моста в Европу лишаются? Эта статья, а таких было множество, есть идеологическая диверсия, одна из бомб психологической войны против России. Но какая трибуна была предоставлена для таких статей – академический журнал «Вопросы философии»!

В совокупности все три версии с конца 80-х годов господствуют в «гуманитарном» дискурсе (совокупности языка, логики, художественных средств и ценностей) нынешней России и постоянно подпитываются заявлениями авторитетных интеллектуалов. Принципиальные дискуссии с ними не допускаются, и основная масса гуманитарной интеллигенции «безмолвствует» (в этом смысле она ведет себя, как народ). В основном идеологи реформы развивают вторую и третью версии цивилизационного статуса России. Представление России как варварской страны, на которую не снизошел «дух цивилизации», пропитано слишком тупой русофобией и эта версия идет по разряду художественных гипербол. Она, однако, продолжает культивироваться и принимается даже в самых элитарных салонах.