Государственное обвинение поддерживал заместитель прокурора Ленинграда Альбицкий. Видимо, по инициативе Володарского райкома ВКП(б) в суде принимал участие и общественный обвинитель, участник знаменитой Обуховской обороны 1901 года старый рабочий Бубнов. Кроме того, общественное обвинение поддерживал заместитель председателя профсоюза машиностроителей Федосеенко. Председательствовал на суде судья Кондаков и члены суда Анисимов и Захаров.

Естественно, что хулиганы, оказавшись на скамье подсудимых, пытались все отрицать.

– Не знаю!.. Не помню!.. Впервые вижу свидетеля!.. Впервые вижу потерпевшего!.. – были их ответы.

Однако под давлением неопровержимых улик, показаний свидетелей и потерпевших члены шайки были вынуждены сначала признаться в небольших преступлениях, а затем, когда на суде выступил потерпевший Абрамсон, стали давать правдивые показания.

После выступления государственного обвинителя настроение у большинства подсудимых… улучшилось. Мрачно, исподлобья смотрели на дружков только братья Шемогайловы, Лупанов, Егоров и Жуковский. Суд четко установил их вину в убийстве Доненкова и Панькова, а также руководящую роль в шайке.

И вот наступило 17 июля 1934 года, когда был зачитан приговор.

Василий и Степан Шемогайловы, Лупанов, Егоров и Жуковский как наиболее активные члены шайки, виновные в убийстве людей, приговаривались к «высшей мере социальной защиты» – расстрелу. Остальные члены шайки получили от одного года до 10 лет лишения свободы. Несовершеннолетнего Болотова оправдали и освободили прямо в зале суда.

Странным был этот процесс. Осудить 57 человек за 9 дней по делу, где фигурировали не десятки, а сотни эпизодов, – это нужно было уметь! Ведь даже по Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР, который тогда действовал, это потребовало бы не один месяц. Но тогда, в 1934 году, это оказалось возможным. Ведь уже прозвучала знаменитая фраза A. M. Горького: «От хулигана до фашиста – один шаг». Затягивание процесса могло вызвать негативную реакцию общественности, простых ленинградцев… Тем не менее ни к одному из подсудимых не применили печально известную 58 статью УК, хотя сделать это можно было без особой натяжки.

Процесс был громким, широко освещался ленинградскими газетами, радио и, судя по всему, находился на личном контроле у первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С. М. Кирова.

Почти весь процесс проходил в Володарском районном Доме культуры (позже – Дворец культуры имени Н. К. Крупской). Для охраны подсудимых были приняты беспрецедентные меры. Весь ДК был оцеплен по периметру подразделением внутренних войск, а большая группа солдат охраняла подсудимых в самом зале. На судебное заседание, кроме участников процесса, пропускались только делегации от трудовых коллективов ленинградских заводов и фабрик. Особые пропуска вводились для журналистов, освещавших процесс. Было применено и такое новшество, как трансляция процесса по радио. Дни стояли теплые, солнечные, и сотни людей, собравшихся во дворе Дома культуры, могли через два репродуктора послушать, как идет процесс. Это позволяло разрядить обстановку в толпе, где хватало и сочувствующих подсудимым, и тех, кому хотелось устроить самосуд. В день вынесения приговора во дворе собралась толпа почти в 6 тысяч человек. Да и сами подсудимые представляли огромную опасность. Пятьдесят семь здоровых, крепких, молодых парней запросто могли наброситься на конвой… Высшей меры наказания боялись не только те пятеро, терять им было нечего, а дружки поддержали бы их, не задумываясь. И еще один факт: в предвоенном Ленинграде это был последний такой шумный, получивший широкий общественный отклик процесс.