Перед ней стоял тот самый красавчик Никита Салтыков. Лицо его было буквально искажено от злости.

– Вы спятили? – он едва не заменил слово на более матерное, и впился взглядом в журналистку.

– Мы с телевидения! Четвертый канал!

Это было сказано с таким апломбом, будто оба представляли не местное телевидение, а один из ведущих мировых каналов.

– Да мне по… по хрен откуда вы. Как вас сюда пустили?

– Известно, как, – пробурчал кто-то из полицейских, наблюдавших за конфликтом следствия и журналистики. – Поди из патрульных кто-то знакомый, вот и пропустил за ленточку.

– Убирайте камеру, – Салтыков толкнул оператора.

– Прямое включение, – широко улыбнулась девушка. – У нас работает беспроводная связь с нашим ПТС, которая на соседней улице. И вы сейчас тоже в прямом эфире. Вы дадите комментарии по поводу связи двух убийств, где были обнаружены магнитофоны с этими… старыми песнями?

– Без комментариев.

– Ну почему же…

Но красавчик из СК не стал вступать в дискуссию со второй древнейшей, и лишь довольно больно схватил Свету за руку и повел в сторону. Андрей засеменил за ним. Девушка-репортер осталась на месте и что-то продолжала говорить в камеру, отчаянно жестикулируя.

Красавчик отвел Свету за угол здания библиотеки, подальше от лишних глаз, и там прямо в ухо заорал:

– Вам захотелось популярности? Или что?

– Не кричите на нее, – сказал Андрей из-за спины красавчика, но тот рявкнул:

– А вы вообще заткнитесь, не с вами говорю. Вас тут вообще не должно было быть!

– Я всего лишь, – начала мямлить Света. На глазах вступили слезы. Последний раз на нее кричал руководитель отдела кадров и Антон, когда увольняли.

– Ну вот смотрите, довели до слез человека, – Андрей хотел подойти к Свете, но Салтыков толкнул его.

– Отвечайте мне!

– Я лишь хотела обратить внимание на связь.

– Вы понимаете, что если это серийный убийца, информация не должна пойти дальше этой улицы и нас всех? Осознаете, что может начаться?

– А это еще почему? – вступил в словесную перепалку с ним Андрей.

Салтыков повернулся к нему и процедил:

– Чтобы нам не мешали работать, вот для чего.

– Мы знаем, как вы работаете. Находите невиновного и вешаете на него все подряд. Обычно так, да?

Красавчик-следователь зло смотрел на Князева. То ли он хотел обматерить недовольного спутника Савельевой, то ли послать куда больше, а то и вовсе арестовать.

– Вы нашли третью песню? – спросила Света и зачем-то коснулась плеча следователь.

Тот дернулся, словно от тока, и повернулся к ней.

– Какую третью песню?

– На кассете был записана еще одна песня? Кроме «Любовь и смерть».

Салтыков помолчал, раздумывая говорить ей хоть что-нибудь или не говорить, затем неопределенно кивнул.

– Допустим, была.

– И какая?

– Зачем вам это?

Света не знала, как лучше ответить. Ей нужна была хоть какая-то информация. А стоящий напротив нее парень (Господи, как же он все-таки был красив!) явно не стремился делиться ею.

– Я ведь все-таки имею к этим убийствам теперь определенное отношение. Хотелось бы знать, что будет следующим.

Салтыков усмехнулся.

– А вы откуда знаете, что будет следующее убийство?

– Потому что это реально маньяк, – ответил за нее Андрей. – Никто просто так не будет оставлять магнитофон с записанный по кругу песнями около трупов.

Красавчик-следователь вздохнул и, после паузы, сказал:

– Хорошо, я скажу. Если вы догадаетесь об этом рассказать даже своей соседке, я вас посажу под стражу. Песня есть. В самом конце кассеты мы отслушали трек «Ночной каприз». Кажется, это поет Моральный кодекс.

– Значит, это точно маньяк, – прошептала Света и закрыла рот руками.