– Да, наверное. Да, Ева, наверное, я тебя до сих пор люблю.

Теперь Ева рыдает, сотрясаясь всем телом.

– Я так рада, так рада, – говорит она, и слезы текут в три ручья, и сопли из носа капают прямо ей на руки.

Она говорит:

– Я так рада, – но по-прежнему плачет, и я чувствую запах пережеванного бифштекса – у нее в туфлях. Запах курицы с грибами – у нее в кармане. И маму все еще не привели из душа, а к часу дня мне надо быть на работе – в восемнадцатом веке.

Сейчас я работаю над четвертой ступенью, но мне все трудней и трудней вспоминать свое прошлое. Теперь оно перемешалось с прошлым других людей. Я даже не могу вспомнить, кто я сегодня – который из адвокатов. Я сосредоточенно изучаю свои ногти. Потом спрашиваю у Евы:

– А доктор Маршалл сегодня здесь? Вы, кстати, не знаете, она замужем или нет?

Я даже не знаю, кто я на самом деле. Не знаю, кто мой отец. Мама, наверное, знает. Но не говорит.

Я спрашиваю у Евы:

– Может, вы где-нибудь в другом месте поплачете?

И вдруг выясняется, что я уже опоздал. В часах поет голубая сойка.

А Ева по-прежнему горько рыдает, раскачиваясь в своей инвалидной коляске. Пластиковый браслет дрожит у нее на руке. Она говорит:

– Я прощаю тебя, Колин. Я прощаю тебя. Я тебя прощаю. О Колин, я прощаю…

После обеда наш маленький глупенький мальчик и его приемная мама поехали за покупками в торговый центр и там услышали объявление. Был конец лета, и им нужно было купить все необходимое к школе. В том году мальчик как раз перешел в пятый класс. И ему нужно было много чего купить к школе. Полосатые рубашки, к примеру. Тогда все уважающие себя пятиклассники ходили в полосатых рубашках. Это было давным-давно. Еще с самой первой приемной мамой.

Полосатые рубашки в вертикальную полоску, как раз объяснял он ей, когда они услышали объявление.

Вот такое:

– Доктор Пол Вард, – произнес голос в динамиках, обращаясь ко всем покупателям в торговом центре, – ваша жена ждет вас в отделе косметики в «Вулворте».

Это было, когда мама вернулась за ним в первый раз.

– Доктор Пол Вард, ваша жена ждет вас в отделе косметики в «Вулворте».

Это был их тайный код.

Так что мальчик соврал и сказал, что ему надо в уборную, а сам пошел в «Вулворт», и там была его мама. Открывала коробки с краской для волос. На ней был желтый парик, и ее лицо в таком обрамлении казалось совсем-совсем крошечным, и от нее так и разило табаком. Она открывала картонные коробки и вытаскивала оттуда темно-коричневые бутылочки с краской для волос. Потом раскладывала их обратно по коробкам – только бутылочки были все перепутаны – и возвращала коробки на полку.

– Симпатичная девочка, – сказала мама, глядя на фотографию на коробке у себя в руках. Она положила в коробку бутылочку из другой коробки. Бутылочки были все одинаковые – из темно-коричневого стекла.

Открывая очередную коробку, мама спросила:

– Как ты считаешь, она симпатичная?

Мальчик был таким глупым, что даже не понял:

– Кто?

– Ты знаешь кто, – сказала мама. – И она совсем молоденькая. Я видела, как вы с ней выбирали одежду. Ты держал ее за руку, так что не ври.

Мальчик был таким глупым, что ему не хватило ума убежать. Ему даже в голову не приходило задуматься, почему мама три месяца просидела в тюрьме, почему ее освободили досрочно и почему его определили к приемным родителям.

И мама спросила, меняя местами бутылочки с краской: светлый блондин – в коробку из-под рыжей краски, черную краску – в коробку из-под светлого блондина:

– Она тебе нравится?

– Кто? Миссис Дженкинс? – говорит мальчик.

Мама поставила обе коробки на полку, даже не закрыв их как следует.