Пока Эмили пела, вернулся Валанкур и, не желая ее прерывать, остановился неподалеку. Как только песня закончилась, он подошел к своим спутникам и рассказал, что нашел Мишеля, а также обнаружил путь, по которому они могут дойти до того места, где стоит экипаж. Валанкур указал вверх, на крутой подъем, и Сен-Обер взглянул в ту сторону с опасением. Он уже изрядно устал, и новое испытание казалось ему непреодолимым. И все же прямой путь наверх представлялся менее изнурительным, чем долгая неровная дорога, так что он отважился рискнуть. Однако Эмили решила, что перед трудным подъемом отцу необходимо отдохнуть и пообедать, и Валанкур снова отправился к экипажу за едой.

Вернувшись, он предложил перейти чуть выше: туда, откуда открывался обширный вид, но не успели путники удалиться, как увидели, что к хижине подошла молодая женщина и принялась со слезами обнимать и ласкать детей.

Наблюдая за ней, путешественники помедлили. Та заметила их внимание, поспешно вытерла слезы и, взяв младшего сына на руки, скрылась в хижине. Сен-Обер вошел следом, спросил о причине ее горя и услышал в ответ, что муж, который все лето пас по найму стадо в горах, прошлой ночью потерял все, что имел. Пришедшие в округу цыгане украли несколько хозяйских овец.

– Жак скопил немного денег и купил овец, а теперь их нужно вернуть хозяину взамен украденных, – пояснила бедная женщина. – Но хуже всего то, что, когда господин узнает о случившемся, сразу уволит Жака и больше никогда не доверит ему стадо. Что же будет с нашими детьми?

Искреннее лицо молодой матери убедило Сен-Обера в правдивости ее слов. Валанкур же спросил, сколько стоят овцы, но, услышав цену, разочарованно отвернулся. Сен-Обер вложил в руку женщины немного денег, Эмили тоже что-то достала из своего маленького кошелька, и оба вышли из хижины. Валанкур, однако, задержался, чтобы поговорить с женой пастуха, которая теперь плакала уже от благодарности и удивления. Он спросил, сколько не хватает, чтобы заплатить за похищенных овец, и с огорчением услышал, что нужна сумма чуть меньше той, которой он располагал.

«Эти деньги вернут в семью счастье, – подумал Валанкур. – И я могу это сделать! Но что же тогда будет со мной? Как вернуться домой на оставшиеся жалкие средства?»

Пока он стоял в растерянности, появился сам пастух, и дети бросились ему навстречу. Младшего он взял на руки, а старшего прижал к себе. Несчастный, обреченный вид главы семейства мгновенно разрешил сомнения Валанкура: он положил на стол почти все деньги, оставив себе лишь несколько луидоров, и бросился догонять своих спутников, которые медленно поднимались в гору. Валанкур редко чувствовал себя таким счастливым, как в этот миг: сердце его танцевало от радости, все вокруг казалось лучше и красивее, чем прежде. Такое необычайное оживление не ускользнуло от внимания Сен-Обера, и он поинтересовался:

– Что вас так развеселило, друг мой?

– Ах, что за чудесный день! Как ярко светит солнце! – восторженно воскликнул молодой человек. – Какой чистый воздух! До чего прекрасен пейзаж!

– Пейзаж действительно прекрасен, – подтвердил Сен-Обер, поняв природу его чувств. – Но как жаль, что богачи, способные создать себе такое удовольствие, проводят жизнь во мраке, в холодной тени эгоизма! Пусть же вам, мой юный спутник, солнце всегда светит так же ярко, как сегодня! Пусть ваши поступки неизменно дарят свет великодушия и разума!

Безмерно польщенный тонким комплиментом, Валанкур благодарно улыбнулся в ответ.

Продолжая идти по лесу, среди поросших травой невысоких холмов, все трое не смогли сдержать восхищенных восклицаний, когда достигли тенистой вершины. Позади того места, где они стояли, вздымалась высокая перпендикулярная скала с нависшими наверху огромными камнями. Серый фон эффектно подчеркивал яркость растущих в расщелинах цветов, особенно заметных под сенью сосен и кедров. Склоны, по которым взгляд скользил в долину, радовали зарослями альпийских кустарников, а еще ниже зеленели пышные кроны скрывавших подножие горы каштанов. Среди них проглядывала только что оставленная путниками хижина, откуда сейчас поднимался голубой дымок очага. Вокруг громоздились грандиозные вершины Пиренеев, на некоторых сияли поминутно менявшие цвет мраморные глыбы, а другие, самые высокие, гордо поднимали снежные головы над спускавшимися по склону могучими соснами, лиственницами и дубами. Так восхищенным взорам предстала одна из узких долин, что вела в провинцию Руссильон. Зеленые пастбища и возделанные рукой человека поля словно мерялись своей красотой с окружающим романтическим величием. Чуть дальше, в легкой дымке, появились омытые водами Средиземного моря низины Руссильона, где на мысу, привлекая птиц, стоял одинокий маяк. Время от времени сияли на солнце паруса, движение которых было заметно лишь относительно маяка, а порой мелькал парус – настолько далекий, что казалось, будто он отмечает границу между небом и волнами.