- Темку спроси, - выдыхает Алена, сдавая все явки и пароли. И брата-близнеца заодно.

Ага, Тимон, сука, в курсе. Без него не обошлось. Ну погодите, малыши, большой брат разберется.

9. Глава 8

Глава 8

Николь

- Что это было? – во все глаза смотрит на меня Галина и спрашивает подозрительно: – Кто этот мужик?

- Мой муж, - бессмысленно перекладываю истории болезни и, выбрав одну, добавляю строго: – Вызывайте следующего, Галина Петровна.

- Муж? – охает Галина и даже за сердце хватается. – Ну вы даете, Николь Николаевна! Когда же вы успели?

- В восемнадцать лет, - спокойно улыбаюсь я. И желая прекратить бессмысленный разговор, быстрым шагом сама иду к двери. – Васильев Миша, заходите!

В кабинет влетает возмущенная мадам Васильева, а за ней как обычно плетется перепуганный Миша.

- Николь Николаевна, - вздыхает она. – У Мишеньки опять давление подскочило. Сто сорок на сто десять… Я уже не знаю, какие препараты давать.

- Это гиподинамия, - игнорируя мать, улыбаюсь задерганному ребенку. – Нужно больше гулять на свежем воздухе. В футбол погонять с ребятами.

- Тоже скажете! – перебивает меня Мишина мама. – Какой футбол? Это очень травматичный спорт!

- Тогда просто гулять, - разъясняю я. – В секции какие-то запишитесь. Ну я не знаю…

- Не знает она, - всплескивает руками Васильева. – Вот чему вас только учат в ваших институтах?

На полном белом лице появляются красные пятна. А сама мадам с усердием обмахивается платочком. Вытирает потный лоб и роняет снисходительно:

– От школы хоть освободите. А там мы сами специалистов найдем.

- Не возражаю, - улыбаюсь стоически. А самой хочется размазать дурную мамашу по стене. Ну что за идиотка клиническая? Загубит здорового ребенка.

- Она б его еще в вату завернула, - недовольно цедит Галочка и снова сверлит меня взглядом. – Я что-то ничего не пойму, Николь Николаевна.

- Ты о чем? –отзываюсь спокойно.

- Такой мужик роскошный… Почему вы с ним не живете? Он гораздо лучше Филиппа.

«Вот какое твое дело?» – так и хочется закричать в голос.

Красота еще никому счастья не принесла. И хоть Сарматов умеет пользоваться внешними данными и на всю катушку включать обаяние, но на искреннюю любовь он не способен. Есть привязанность семье, верность долгу. Честность и справедливость. Все что угодно! Но только не любовь. Сарматов не умеет чувствовать. Просчитывать, анализировать результат, действовать на опережение – в этом Марку нет равных.

А вот любить…

«Когда выдавали горячие сердца, Сарматов стоял в очереди за расширенной системой памяти и встроенным в мозг калькулятором», - усмехаюсь я.

Но он никогда не заговаривал со мной о любви. Всегда держался очень вежливо. Рассказывал что-то интересное. Развлекал. Это я, дура малолетняя, напридумывала себе любовь и идеального мужа. Приняла обычную культуру поведения за чувства, которых отродясь не было. Это мне казалось, если люди женятся, то любовь должна быть априори. Я с детства знала, что Марк принадлежит мне. Вот только он решил иначе. Жаль, меня до свадьбы не предупредил. Может, я бы пережила разрыв легче. А так… Выставил полной дурой.

Машинально трогаю висок. Сарматов ткнулся в него мимоходом. А у меня до сих пор мурашки, стоит вспомнить.

«Нет! Нельзя поддаваться», - решительно приказываю самой себе и тянусь к следующей истории болезни.

- Кто такие Мережкины? Я что-то не помню.

- Да я не знаю, - пожимает плечами Галина и нехотя плывет к двери. Снова зычно объявляет: – Заходите!

И в кабинет вваливается целая семья. Мама, папа и маленький карапуз лет трех.

- Мы недавно к вам в город переехали, - тараторит молодая мама. Почти моя ровесница. – Вот встали на учет и зашли познакомиться.