Нужно оставить кого-то из пацанов, чтобы дубиной отгоняли Елимова, а самому валить в офис.

«Парголова перенести?» - приходит сообщение от Зои. Вот же баба настырная! Но за это и люблю.

«Нет. Я сейчас буду», - печатаю поспешно и поворачиваюсь на жуткий рев, доносящийся с лестницы. Обычно так орет мой родной племянник. Но наверное, есть еще дети.

«Нет, только он», - усмехаюсь радостно, увидев, как в коридор выворачивает сестренка с младенцем. А тот уже красный от крика.

- Ты что здесь делаешь? – охает Алена, подойдя к кабинету.

- Тебя жду. Вот очередь занял. Сейчас сразу зайдешь, - говорю нарочито громко, пришпиливая взглядом тетку с мальчиком. – Чем опять холопы не угодили принцу? – спрашиваю, дергая малыша за ручонку. – Эй, Лешик, как дела? – цокаю языком, пытаясь отвлечь малыша.

- Если завелся, теперь надолго, - вздыхает сестра. – Вымотал меня твой племянник.

- А где няньки? И этот… ваш… папаша? – подбираю слова. Не люблю я зятя. Противный, скользкий тип. Так и въехал бы ему в табло. Но именно в этого придурка влюбилась моя младшая сестра. И нам с братьями пришлось смириться с ее выбором. Да и третий месяц беременности не оставил нам выбора.

- Няньку выгнала. А Костя в отъезде, - морщится сестра, прижимая к себе рыдающего ребенка.

- Слишком часто он стал отлучаться, - цежу недовольно.

- Кто бы говорил, - выразительно смотрит на меня Алена.

- Иди в баню, систер, - огрызаюсь я и хочу добавить еще что-то умное: про адский труд во благо двух семей, про гребаные проблемы с производством, но открывается дверь. Выходят люди. На пороге снова появляется пухлая смешливая медсестра.

- Нарейко, заходите, - провозглашает не терпящим возражения голосом.

- Пойдем, милая, - поддерживаю сестру. И в который раз мысленно закатываю глаза от дурацкой фамилии зятя. Нарейко. На какую блин рейку… Но Алена не задумываясь сменила фамилию. А Николь не захотела.

«Ну ты сравнил хрен с пальцем», - вздыхаю, входя в кабинет вслед за сестрой.

- А эти почему без очереди, - слышатся сзади возмущенные голоса.

- Мужчина занимал. А они подошли, - объясняет кто-то.

Вот и хорошо. Не зря я тут околачивался - вхожу в кабинет, наблюдая, как из-за стола поднимается Николь. Берет на руки нашего племянника и, поглаживая спинку, нежно спрашивает:

- А кто тут у нас самый сладкий? Это Лешенька к нам пришел. Мой любимый мальчик…

И наш скандалист мгновенно затихает. Хлопает глазами, узнавая. Улыбается беззубым ртом.

- Что случилось? Рассказывай, - коротко бросает Николь Алене. Ходит с малышом по кабинету. Сестра что-то сбивчиво объясняет. Поел, покакал, вырвало.

Я не вникаю. Лишь как зачарованный гляжу на жену. Красивая. Очень красивая. А я, дурак, погулять решил. Вот и нагулялся. Как бы теперь обратно вернуть?

Предположим, Елимова я нейтрализовал. Не сунется больше. Братья ему по ушам настучат. Знаю я их породу, точно будут все отрицать… Филипку быстро невесту найдут и сразу поженят. Лишь бы сохранить мир. Никто не хочет прежних разборок. А наша семья - тем более. Мы и так заплатили самую высокую цену.

Пальцы сами сжимаются в кулаки, стоит только вспомнить.

Алена с Николь о чем-то переговариваются вполголоса около пеленального столика. А я, как последний идиот, не могу отвести глаз от собственной жены. Слушаю ее бархатистый нежный голос, наблюдаю, как узкая изящная ладонь мягко ложится на животик малыша, и улыбаюсь.

Как дурак улыбаюсь!

Лишь на минуту представляю Николь с нашим ребенком, и сердце за грудиной бьется раненой птицей. Даже дух перехватывает!

«Моя жена. Никому не отдам», - думаю, сжав зубы. И не представляю, как поступить дальше. Естественно, Николь будет против… И я ее понимаю. Кому понравятся пять лет забвения?