– Нет, лучше уж я задёрну занавес, – сказала Паулина, – а то вам покажется, что статуя жива.

– Ах, Паулина, – ответил Леонт, – жаль, что мне так не казалось все минувшие годы!

– Если вы выдержите такое потрясение, я заставлю статую спуститься вниз и взять вас за руку, – сказала Паулина. – Но я боюсь, что вы сочтёте это колдовством.

– Делай всё что угодно – я буду только счастлив, – ответил король.

И вот, к изумлению присутствующих, статуя сходит с постамента, спускается по ступенькам и обнимает короля, а он в ответ обнимает и целует её – ведь это вовсе не статуя, а живая, настоящая Гермиона, его королева! Все эти годы она тайно жила в доме Паулины, не открываясь мужу: она знала, что Леонт раскаивается, но не могла простить ему потери новорождённой дочери.

Теперь, когда Утрата нашлась, Гермиона простила мужа, и они вновь стали одной семьёй. Наградой Леонту за долгие годы раскаяния стал тот миг, когда он вновь заключил любимую жену в объятия.

А Флоризель и Утрата сыграли свадьбу и жили вместе долго и счастливо.

[17]

В давние времена в Англии царствовал король Лир. Он был стар, устал править королевством и желал лишь одного: спокойно прожить остаток своих дней рядом с тремя любимыми дочерьми. Две из них уже были замужем: одна за герцогом Альбанским, другая за герцогом Корнуэльским, а на руку и сердце младшей дочери претендовали герцог Бургундский и король Французский. Лир созвал дочерей и объявил, что намерен разделить королевство между ними.

– Но сначала, – сказал он, – я хочу узнать, насколько велика ваша любовь ко мне.

Старшая дочь, Гонерилья, – злая, порочная и вовсе не любившая отца – ответила так:

– Я люблю вас так же, как моя сестра, и даже ещё больше, – сказала вторая дочь, Регана, – мне ничего не нужно, кроме как любить вас.

Лир остался доволен признаниями Реганы. Наконец он обернулся к младшей дочери, Корделии:

– Ну, моя радость – меньшая по возрасту, но не по силе отцовской любви: ведь тебе я оставил лучшую часть королевства. Что скажешь мне ты?

– Ничего, государь, – ответила Корделия.

– Из ничего не выйдет ничего, – предостерёг отец. – Подумай и скажи ещё раз.

И Корделия сказала:

– Я вас люблю, как долг велит, – не больше и не меньше.

Корделия не могла ответить иначе: ей было противно слышать, как сёстры клянутся в любви к престарелому отцу, на самом деле не испытывая к нему даже простой благодарности.

– Я ваша дочь, – сказала она, – вы меня растили и любили. Я в благодарность плачу вам тем же: люблю вас, слушаюсь и уважаю.

Лир, который любил Корделию больше других дочерей, расстроился и обиделся, – ведь от неё он ждал ещё более возвышенных слов, чем от её сестёр.

– Тогда ступай прочь с глаз моих! – крикнул он. – Вырываю тебя из сердца навеки!

Граф Кентский, один из достойнейших придворных и военачальников Лира, встал на защиту Корделии, но король не пожелал его слушать. Он разделил королевство между Гонерильей и Реганой, а сам решил жить у них поочерёдно, оставив себе лишь свиту из сотни рыцарей.

Герцог Бургундский, узнав, что Корделия лишилась доли в королевстве, отказался просить её руки. Но французский король оказался мудрее.

– Твоя дочь-бесприданница станет моей королевой и королевой всей Франции, – сказал он.

– Она твоя, король. Иди с ней прочь, – ответил непреклонный Лир. – Нам с ней не жить. Она не наша дочь.