Слежу за каждым шагом. Скольжу взглядом по сильным мышцам, бугрящимся по плечам. Опускаюсь ниже и сглатываю, пересчитав кубики на плоском животе. 

Вот как он так делает, а? Он еще не подошел. Еще не дотронулся, а у меня уже спирает дыхание. По позвонкам бегут мурашки, пульс учащается. Волнуюсь в предвкушении, как десять лет назад, когда мы только-только познакомились. Он был таким… Таким фантастическим, нереальным и моим! 

А сейчас?

– Пахнет вкусно, – приблизившись, останавливается напротив. Заглядывает за мою спину, фокусируя взор на сковороде. Хмурится. – Сонь, кажется, у тебя горит блин.

Чёрт! Засмотрелась.

В спешке поворачиваюсь к Кириллу спиной. Вздыхаю. Так и есть – блин сгорел! Выбрасываю своё “фиаско” в мусорное ведро. Черпаю половником тесто и выливаю в сковороду. Пока я провожу все эти манипуляции, на мою талию опускаются руки Кирилла. Они касаются нежно, забираются под футболку и держат путь вверх.

Зарывшись лицом на моём затылке, Кирилл шумно дышит. Его бёдра впечатаны в мои ягодицы, и я ощущаю то самое, заставляющее меня полыхать алым румянцем. А говорил, устал от “таких” отношений!

– Тебе идёт, – шепчет на ухо.

– Что идёт?

– Быть на моей кухне.

Улыбаюсь. Мне самой нравится! Такое странное ощущение: ходить в его футболке, готовить ему завтрак на его кухне… М-м-м. В этом что-то есть. Какой-то непонятный привкус счастья или, быть может, всё – просто иллюзия, моё дурацкое “хочу”.

– Кир.

– Что? – руки уже выше, ласкают мой живот и спускаются ниже.

Выдыхаю. Выключаю газовую плиту, а он уводит меня немного в сторону и, подхватив под ягодицами, сажает на стол. Раздвинув ноги в стороны, устраивается между моих бедер. Пытливо заглядывает в глаза. Можно?

Обвиваю крепкую шею обеими руками, притягиваю Кирилла еще ближе и, скрестив щиколотки на его пояснице, дерзко улыбаюсь.

Он тянется к моему лицу. Трогает щеку, спускается ниже и останавливается на губах. Шершавый палец скользит по нижней губе, толкается в рот и я тут же кусаю его зубами. Не больно, но Орлов щурится, мол, ты – плохая девочка, Мартынова, и сейчас последует наказание.

Градус повышен и я уже не в силах держать себя в руках, а Кир давно разгорячился. Нам сносит крышу прямо на кухне, на столе. И стоит сказать, это первый раз за много лет, когда всё происходит при свете дня и на мою трезвую голову. 

Раскачиваясь на волнах эйфории, я царапаю его спину ногтями и совсем не сдерживаю эмоций. Да! Мне хорошо! Вот так просто: без предварительных разговоров, без томительных прелюдий. Только я и он, почти как животные.

Когда всё заканчивается, он подхватывает меня на руки и несет на кровать.Укладывает на смятые простыни и устраивается рядом. Закинув ногу на его бедро, повторяю узоры тату, обводя пальцем контур рисунка. Кирилл молчит. Целует меня в макушку, гладит плечо, и я чувствую, улыбается.

– Кир.

– Да?

– Сегодня вторник.

– Угу.

– Мне бы на работу, – оторвав голову от мужской груди, заглядываю Кириллу в глаза. – Тебе, кажется, тоже.

Улыбается. Тянется рукой к тумбочке.

– Сейчас, – подмигнув, набирает чей-то номер и слушает в трубки гудки, а затем: – Вера Павловна, здравствуйте. Нужен больничный до конца недели. Угу, ОРВИ, температура…

Он говорит, слушает, кивает, а я не могу понять, что происходит.

– Только не забудьте оформить на имя Мартыновой Софии Аркадьевны. Место работы скину в сообщении, – попрощавшись, Орлов кладёт телефон на тумбочку и устремляет взор на моё лицо. Щелкнув по носу пальцем, довольно улыбается: – продолжим готовить завтрак или останемся здесь?