Роман сидел в тени бело-синего тента кафе «Улитка». Кафе ему не нравилось, уж больно открыто, но не он его выбирал. Он лишь явился на указанное место встречи и теперь дожидался мадам Гаранскую. Чтобы ожидание не казалось скучным (Марта отдельно оговорила, что ожидать ее надо с полудня до часу дня), Роман заказал себе аперитив на смородине и лениво его прихлебывал, покуривая и позевывая.

До Ле-Бурже он долетел в крепком, освежающем сне (спасибо коньяку), что позволило ему въехать в Париж в довольно-таки сносном состоянии. Последствия бурной ночи все еще сказывались на потрясенном организме, но все же кризис миновал, как сказали бы врачи, и началась фаза восстановления.

От того ли, что был немного слаб, или от той встряски, что дает человеку, даже привычному и закаленному дорогой, перемена мест, но сейчас Роман испытывал какие-то разнеженные чувства и поглядывал на прохожих умиленно и чуть завистливо.

Тому еще слегка способствовал аперитив, но, в общем, на Романа, как на любого иностранца, действовала сама атмосфера Парижа и возможность отстраниться от надоевших, как пьяные друзья, домашних проблем. О, Париж! Ожившая мечта, рай для человеческих душ.

Роман слушал вполуха шум летящих авто и шелест ветра, трепавшего листву каштанов и свисающие края тента, смотрел вполглаза на идущих людей, курил, лениво меняя положение, – и неустанно просеивал, глядя сквозь солнцезащитные очки, всех, кто попадал в поле его зрения. В инструкции было сказано, что у мадам Гаранской в Париже возникли какие-то проблемы и их надо решить непосредственно на месте. Понятно, что если есть проблемы, то и есть люди, их создающие, сами собой проблемы из воздуха не возникают. Поэтому Роман, позволяя телу нежиться в удобном кресле, делал попытку тех самых людей обнаружить, чтобы в случае необходимости держать их под контролем и начинать игру хотя с одним тузом в руках.

Возможно, за ним уже велось наблюдение. Из припаркованного автомобиля, коих было множество в этом оживленном месте, из близлежащего дома, из кафе напротив – откуда угодно. Здесь он был бессилен, ибо в силу своего одиночества обладал весьма скромным потенциалом. Но все-таки то, что позволял делать его потенциал, он делал, несмотря на сопротивление нервной системы, настроенной скорее на глубокую дрему, нежели на активную работу.

Нет, наблюдателей он не заметил. Ничего такого, что привело бы в движение язычок его внутреннего колокольчика, подающего сигналы тревоги с похвальной точностью. Может быть, имела место разлаженность некоторых рычагов и шестеренок, вызванная сменой часовых поясов и климатических условий? Говорить об этом утвердительно было трудно, как трудно было и отрицать все пагубные воздействия минувшей ночи. Это был вопрос скорее философский, нежели медицинский, а философия – наука загадочная. Поди пойми, что там и как.

Но, как бы там ни было, за добрых полчаса пристальнейшего наблюдения Роман подозрительных субъектов ни вблизи, ни вдали не обнаружил.

Зато этот стук каблуков он услыхал издалека, еще не видя их обладательницу. Каблуки цокали по тротуару быстро и властно и разрезали мирный уличный шум, как пулеметная очередь.

«Девушка с характером», – подумал мимоходом Роман, даже не глядя в ту сторону, откуда раздавался цокот.

Человек, передвигающийся так громко, не мог быть для него опасен, и потому он не стал тратить силы на его идентификацию. Но нахальные каблуки стучали все ближе и надвигались прямо на него.

Роман повернул голову. Стройная, немного «в теле», тридцатилетняя женщина решительно подходила к «Улитке». Платье нежно-кофейного цвета тесно, но без вульгарности облегало всю ее фигуру, оставляя открытыми руки от плеча и ноги от колена. Руки были красивы, ноги – очень красивы. Лицо почти целиком закрывали большие радужные очки. На шее косынка чуть светлее тона платья, на левом запястье – браслет из крупных белых бусин овальной формы. Белая сумочка, белые туфли. В ушах бриллиантовые капли в оправе из белого золота. Просто, дорого, изящно.