Впрочем, я и помогаю.

– Все, все. Успокойся, – я материнским жестом погладила Этьена по голове, и тот шмыгнул носом. – Все это уже в прошлом. А вот как будет в будущем, давай подумаем. Магия в тебе точно есть, но она спит, верно?

Этьен кивнул.

– Княжеские семьи не такие, как все, – произнес он, и я понимающе усмехнулась. Да уж, это заметно. – В них есть магия, в остальных нет. Ну то есть, люди произошли от обезьяны, а князья были вылеплены из первоглины божественными руками и закалены огнем. Магия и есть огонь. И если во мне кровь князя, то он обязательно вспыхнет.

– Пока твоим огнем буду я, – пообещала я. – Магия сразу же, с первых дней, сильная и стабильная?

Этьен рассмеялся.

– Нет, конечно! В Мишеле она проснулась, когда ему было десять. И его еще два года трясло. То до слабака, то до такого, что господин Дамьен устанавливал защитные чары.

– Ты раньше бывал во дворце?

– Заглядывал, – кивнул Этьен. – Тут очень хорошая повариха, очень добрая. Госпожа Флёр. И господин Дамьен тоже хороший.

Это я заметила. Он обращался к мальчику не на “ты”, а на “вы”.

– В общем, слушай меня, делай все, как я говорю, и мы разбудим твою магию, – пообещала я. – А пока что я сама буду за нее. Так, теперь насчет князя. Я уже поняла, что он потаскун. А так, в принципе, какой он человек?

Этьен пожал плечами, и я поняла, что у него не было особенных случаев поближе познакомиться с отцом.

– Ну, он не злой. Крестьян по полям не гоняет, как предки. Но жадный.

Это понятно. Добрые и щедрые князья бывают только в сказках.

За дверью лаборатории послышались шаги, и мы увидели князя. За ним шел Мишель, с болезненным видом прижимая ладонь к щеке – царапину успели замазать чем-то розовым, но юноша всем своим видом показывал, как ему тяжело и больно.

– Да, ваша милость, – произнес Дамьен, замыкавший шествие. – Я все проверил. У мальчика сильнейший источник магии, потенциально боевой. Он пока не внутри, а рядом с ним, но такие случаи известны науке.

Князь остановился, с интересом рассматривая своего бастарда. Этьен шевельнулся было на стуле, пытаясь встать, но я положила руку на его плечо и приказала:

– Сиди.

В конце концов, мальчик спас жизнь князю и брату. Он имеет право сидеть.

– Положи шарик мне в ладонь, – приказал князь. Этьен нахмурился.

– Я не знаю, как это сделать.

– И все-таки сделай. Иначе я задумаюсь над таким странным совпадением: Морис Вернье покушается на мою жизнь, а ты как-то очень удачно оказываешься рядом и всех спасаешь. Нет ли тут заговора?

Так и запишем: князь склонен всех подозревать.

Я слепила из воздуха бледно-голубой сверкающий снежок и через руку Этьена перебросила его на ладонь князя – и только тогда удивилась, как сумела это сделать. Мы с мальчиком словно сделались единой системой – Дамьен тоже это заметил, потому что воскликнул:

– Ваша милость, а сейчас источник не извне, а в нем!

Князь дунул на шар, растворяя его, и произнес:

– Хорошо, Этьен Клемансо. Я признаю тебя своим законным сыном и одним из наследников своего дома. Документы оформят сегодня же.

Этьен кивнул. Он всю жизнь мечтал об этой минуте, но сейчас не знал, как быть и что делать. Наверно, ему хотелось праздника, но в душе для этого было слишком тягостно и пусто.

– Мишель проводит тебя в твою комнату, – продолжал князь. – Я хочу, чтобы вы подружились.

Мишель фыркнул так, что стало ясно: этого никогда не случится. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

– Идем, – бросил он, не убирая руки от царапины на щеке. – Перемолвимся словечком по пути.

***

Комнаты княжича были на третьем этаже дворца: когда ребята вышли на лестницу и оказались без посторонних, то Мишель резким движением прижал Этьена к стене, придавив горло согнутой в локте рукой, и прошипел: