По спине гуляет холод, внутри все внутренности, наоборот, кипят, и это ни черта не помогает мне сейчас успокоиться, только еще больше распалиться. Она же плакала, она расстроилась, моя малышка, все будет хорошо. Стоит только вспомнить зареванное личико, наполненное чистой болью и отчаянием, так и хочется себя придушить. Или приложить о первую попавшуюся стеночку. Я выкручу пальцы любому, кто еще откроет рот.

Найдем и прикопаем в лесочке, если кто еще вякнет. Сука, это же универ, тут слухи расползаются со скоростью света, как бы заткнуть рот всем? Мудак я, какой же я мудак. Надо было мягче и спокойнее действовать, просто чтобы не привлекать внимания. А я что? Поперся как танк, не расценивая риски. А они, мать его дери, просто огромные, эти риски. Ничего, исправим, наверстаем и все сделаем в лучшем виде, так что комар носа не подточит.

Прикидывая варианты, понимаю одну простую вещь: малышку кто-то сливает. А кому выгоден такой слив? Мисс Пиранья, да, точно она. Ее мозгов хватит сложить два и два, понять, что цветы притащил я, да и вообще, может она видела нас или слышала. Хер его разберет, мне вот пофиг на себя, но проблема цепляет Васю, и это, черт возьми, надо решать как можно скорее.

Прохожусь до кафедры, но и там никого. И уже понимая, что к чему, спускаюсь по лестнице вниз к деканату, вот только у входа сталкиваюсь с ним. Какая встреча! Мэр нашего города, епт. Язык не поворачивается назвать его отцом. Какой он мне отец? Никакой, я его толком и не видел никогда, если бы не мать с бабушкой, то и выросло бы не пойми что. Хотя может так оно есть, но я, по крайней мере, хоть с базовыми нормами морали вырос.

Белов одет, как всегда, так, как будто в театр собрался. По этому человеку сказать можно одно — дорого и богато, ну и что палец в рот не клади — по локоть откусит. Мне бы гордиться им, потому что по факту есть чем, но я готов глаза себе вырвать, лишь бы не видеть его, и уши залить бетоном, лишь бы не слышать ничего.

—Ну здравствуй, сын, — меня коробит от такого обращения. Но он всегда называет меня исключительно сын, будто бы имени у меня нет.

Поднимаю голову, ощущая напряжение во всем теле, словно я перманентно под двести двадцать. Ненависть, бурлившая внутри, начинает кипеть сильнее, выплескиваясь наружу. Меня в нем все заставляет хотеть убивать, все, даже то, что мы с ним похожи. И себя я порой за этой ненавижу. Потому что не хочу быть таким, как он. Таким куском дерьма.

—Не на такую встречу я рассчитывал.

—Я вообще ни на что не рассчитывал, — бросаю грубо, отворачиваясь.

—Не хочешь сказать «спасибо», что ты сын мэра, и любые вопросы решаться будут по щелчку? — ухмыляется, одаривая меня снисходительным взглядом.

—Знаешь, мэр, я бы и сам все решил, мне для этого необязательно даже носить твою фамилию, — обхожу здоровую махину в лице Белова, но меткие слова долетают спины.

—Внешность у нее, конечно, на миллион, но ты бы мог быть поаккуратнее? Не маленький же вроде, должен понимать, что к чему.

Стоп. Он сейчас о Васе? Тварь. Естественно, он обо всем в курсе, сука, я бы очень удивился, если бы он не понимал ситуации. Вот же тварь. Зная загребущие руки отца, Василису от него надо держать как можно дальше, эта мерзость своего не потеряет никогда и испортит все светлое, что только может быть.

—Ты не думай, пожалуйста, что хоть что-то в этом городе может остаться без моего внимания.

Разворачиваюсь рывком и несусь в сторону Белова. Руки смыкаются на его шее, но мне мгновенно прилетает ответный захват.

—Пасть закрой и даже думать не смей о Васе в таком ключе. Я тебя закопаю!