— Доброе утро, — бурчит в ответ, не глядя на меня. Дурное настроение с утра? — Там тебя вообще-то в гостиной на завтрак ждут. Хозяин и его сын. Опаздываешь.

Замираю, внимательно глядя на девушку. Вчера меня на завтрак никто не приглашал. А реакция Амины уж более чем странная. Будто её это задело. Будто бы она… ревнует?

Надо ли что-то мне ей сказать? Возможно. Но я как-то даже не нахожусь, поэтому, поблагодарив за информацию, выскальзываю из кухни.

Пока иду через коридор в гостиную, несколько раз ловлю дрожь, пробегающую по телу. Смущение и стыд идут даже не в ногу со мною, а впереди бегут.

— Доброе утро, — вхожу и здороваюсь, заметив отца и сына на диване, смотрящих мультфильм. Взгляда Акима Максимовича больше всего боюсь.

— Привет, Олеся Станиславовна! — первым подскакивает Костя и несётся ко мне. Я даже думаю, что он собирается обнять меня, но он вдруг смущённо замирает и улыбается. Не решился. Ну ничего, мы ведь только недавно с ним познакомились. Я, как учитель началки, давно привыкла к обнимашкам и виснущим на руках детях. — С новым годом.

— И тебя, Костя, — улыбаюсь мальчику, а на отца, чей взгляд чувствую всей поверхностью кожи, которая начинает теплеть уже не только на лице, всё ещё не смотрю. Ну я же беседой с Костей занята как бы…

— Доброе утро, — негромкий мужской голос всё же вынуждает поднять глаза. — Как вам спалось, Олеся Станиславовна?

Смотрит совершенно непроницаемо, и вопрос, казалось бы, невинный, но… И это жирное “но” я чувствую очень ярко.

— Прекрасно спалось, — натягиваю максимально беспристрастную улыбку. — Сладко и безмятежно.

— И даже ничего не снилось? — чуть выгибает левую бровь, лицо абсолютно серьёзное, но в глазах я вижу эти бесовские огоньки. Гад же. Как есть гад.

— Неа, — пожимаю плечами.

— Ну ничего, ещё обязательно приснится. А теперь предлагаю позавтракать.

Только лишь когда он отворачивается, чтобы отодвинуть для меня стул у стола, я понимаю, что во время разговора почти не дышала. В солнечном сплетении появляется тяжесть, а колени ощущаются слабыми. И мне приходится приложить усилия, чтобы они не подкосились, пока я прохожу к столу и присаживаюсь на отодвинутый любезно стул.

Завтрак проходит почти спокойно. Поначалу у меня кусок в горло не лезет от смущения. Но потом я немного расслабляюсь. Костя, впечатлённый временем, проведённым с отцом, не раз порывается то мультфильм обсудить, то свой подарок, то напомнить в десятый, а то и в двадцатый, что он теперь совсем большой, раз ему разрешили не спать в новогоднюю ночь. Болтовня отвлекает, и я даже немного ем.

Аким Максимович намёки больше не бросает, но мне, признаться от этого не легче. Я подумываю, что надо бы, наверное, извиниться и объясниться, что это вышло случайно и мне очень жаль. Даже предвижу уже шквал шуточек в ответ на свои извинения. Но мне нужно это сказать, для себя в первую очередь.

Однако сделать это не удаётся. У Акима Максимовича звонит телефон, звонок он сбрасывает, но тут же отодвигает тарелку.

— Благодарю за компанию, вынужден уйти. Приеду поздно, так что, Костя, ложись, не жди меня.

Костя скисает, но в целом реагирует нормально. Он рад и тому, что они с отцом были вместе в новогоднюю ночь, ещё и позавтракали вместе.

— Олеся Станиславовна, а вас жду при параде завтра в шесть в холле.

Да, точно, моя часть сделки.

Ох-хо. У меня всё тело пылает и топит стыдом лишь от того, что Аким Максимович рядом, а что же будет, когда я пойду с ним на приём? Представляю — и мурашки табуном бегут.

Он, наверное, вволю напотешается надо мною. Так просто ситуацию не спустит. Да и, судя по приподнятым бровям и брошенному перед его уходом на меня взгляду, он от этого получает настоящий кайф.