– Ой Мироша, – качает бабушка головой, а потом обхватывает меня за корпус, обнимая. Только руки едва сходятся – она мелкая у меня, совсем миниатюрная. – Тяжко вам с Игорёшей вдвоём, жену бы тебе надо, внучек. Девочку хорошую нашёл бы.

– Да сдалась она мне, ба, – кривлюсь. – Была уже одна и что? Спетляла.

– А Игорь как? Сам растишь его с годка. Ему мамка нужна, ты посмотри, каким охламоном растёт. Лену он видит раз в год и то по интернету.

– Ба, ему уже двенадцать, никакая мамка ему не поможет уже. Я ж как-то вырос без мамки, ты вырастила. Вот и Игорёше хватит любви твоей.

Сложно мне представить, как какая-то из тех блядей, что вьются возле меня, будет сыну моему рубашки гладить да уроки с ним учить. Этим шлюхам только бабки подавай, ни одной доброй мысли или эмоции за душой. Куклы рисованные одни вокруг.

Мать же самого Игоря ушла, когда ему был год. Мелкий у нас случайно получился, но обратно ведь уже не засунуть. А ей свободы хотелось, картины у моря писать, жить без привязки к месту. Сказала, что детей хочет, но позже.

Отпустил. Сына сам растил. А потом оказалось, что сучка свободолюбивая через два года замуж в Испании выскочила и на этот момент уже троих родила мужу новому.

А Игорь так для неё… ошибка прошлого. Приветы иногда передаёт и в мессенджере открытки на день рождения шлёт.

А для меня сын нихрена не ошибка. Он кровь моя. Человек. А людей не выбрасывают, как ненужные вещи.

Хорошо, что Ленку я никогда и не любил, но за сына душа долго болела. А сейчас уже всё – отпустило. Нормально нам и двоим. И бабуля моя ещё есть у нас. Так и живём.

Качает только баба Шура головой да вздыхает.

– Ладно, ба, мне ехать пора. Ты у нас ещё побудешь или тебя домой отвезти?

– Да я сама дойду, Мирош, сейчас суп доварю. Игорёк же из школы придёт скоро.

– Ну снова ты за своё, ба, говорю же, еду готовую заказать можно, купить.

– Ну так своё же оно вкуснее.

– Бесспорно. Но ты же ноги все истопчешь у плиты, ба. Давай суп доделывай, а котлеты и винегрет я закажу, договорились?

– Ладно, – вздыхает бабуля. – Только кашу сама сварю. Я вон гречку уже водой залила.

– Договорились. Кстати! – вспоминаю, что когда ехал за рулём, поймал пропущенный от классухи Игоря из новой школы. На светофоре был, не ответил, потому что какой-то пиздюк на скутере чуть не врезался мне в бочину. Она, кажется, ещё сообщение присылала. – Из школы чёт звонили, надо глянуть.

– Опять, что ли, Игорёша вытворяет.

– Ща узнаем.

Открываю сообщения – таки да, говнюк снова косячит, теперь уже в новой школе. Вызывают к директору на ковёр. Ясно всё.

– Ну что там, Мироша? – беспокоится бабуля.

– Да нормально всё, ба, – решаю лишний раз не беспокоить её. – Там это… на шторы сдать надо короче.

Отписываюсь классухе, что подъеду к двум. Забираю куртку и еду на встречу с менеджером, вроде как неплохой контракт предлагают представители бренда спортивной одежды по коллаборации. Снова фотосессия, бесят они меня, но бабки, как говорится, не лишние.

К двум еду в школу. Уроки у Игоря уже закончились, и он должен ждать меня в кабинете у классухи.

Встречает она меня не шибко радостно. Только и успевает загибать пальцы, что мелкий успел натворить только за день. Третий в новой школе, между прочим.

– На русском в портрет Александра Сергеевича Пушкина через трубочку с Варфоломеевым бумагой плевался! Это в Пушкина-то!

Ага, нет бы в Некрасова, а то аж в Пушкина.

– В столовой с Булавкиным забежали первыми и весь белый хлеб забрали!

– Голодный, что ли? – строго смотрю на сына, и тот закатывает глаза. Сейчас точно подзатыльник получит, чтобы не кривлялся мне тут.