Между прочим, я обратил внимание, что эти парни бросают на моего провожатого настороженные, если не сказать, неодобрительные взгляды. Вот с чего бы это, а? Ладно, потом будем гадать…

Но я отвлёкся. Ночная гостья была одета в точности, как «морские лицеисты», включая кортик-тесак и форменный головной убор с помпоном. Держала она его в правой руке и энергично им размахивала, видимо, полагая, что сделает этим свои слова понятнее для бестолкового иностранца. Напрасно, разумеется – я не разобрал ни единого слова, зато убедился, что волосы у незнакомки рыжевато-каштановые, коротко подстрижены, шея изящная и весьма эффектно смотрится в вырезе белой блузы, поддетой под форменку. С этой шеи свисала тонкая, кажется, серебряная, цепочка, но что именно на ней висит – я видеть не мог, зато отлично разглядел, что скрытые под сукном формы имеют размер никак не меньше второго и в иной ситуации заслуживали более пристального внимания.

Видимо, она перехватила мой взгляд, потому что мило порозовела (лунный свет позволял разглядеть это отчётливо), шагнула к окну и снова сбивчиво заговорила. Раза два или три она переходила с одного языка на другой – причём говорила то уверенно, то сбивалась, то вообще выговаривала слова старательно, по одному, видимо, скверно владея выбранным наречием. Увы – с известным уже результатом.

При этом посетительница тыкала рукой с зажатой в ней бескозыркой в оконный проём, в крышу одноэтажной пристройки, которая, как я успел увидеть, пока обустраивался в комнатёнке, стоит как раз под самым моим окном.

…Она что, хочет, чтобы я вылез наружу? Или же – мы оба? А ведь похоже на то…

Тем не менее, я ответил, стараясь, чтобы слова мои звучали как можно убедительнее:

– Извините, барышня, я вас не понимаю. Вот нисколечко! Я сокрушённо развёл руками; одеяло при этом сползло на пол, открывая собеседнице мои голые коленки, и я торопливо принялся его поправлять, смущённо что-то бормоча в своё оправдание. Выглядело это, надо полагать, комично: девица насмешливо фыркнула, указала на одежду, висящую на спинке стула, и демонстративно отвернулась к окну. Сзади, на фоне полного диска луны, её фигурка выглядела ещё привлекательнее. С чего, это, подумал невольно я, она вздумала затянуть такую прелесть в явно казённое обмундирование? Не хочет быть узнанной? Или у них тут девушки учатся морскому делу наравне с парнями?

Ладно, гадать об этом – как и по поводу массы других, столь же непонятных предметов – буду потом, когда выпадет свободная минутка. А пока я ответил «да-да, конечно, сейчас…» и принялся торопливо облачаться. Сон как рукой сняло – наоборот, меня потряхивало от внезапного всплеска адреналина. Да, пока ясно лишь одно: сегодняшние мои приключения ещё далеко не закончились.

Ночной Зурбаган разительно отличался от дневного. Исчезли толпы матросов, рыбаков, докеров и прочей просоленной морем публики – вероятно, расползлись по питейным заведениям, коих в припортовых кварталах хоть пруд пруди. Мы с моей внезапной спутницей, преодолев пару переулков, выскочили на бульвар – широкий, напомнивший мне о курортных городках Крыма – с каштанами, акациями и ещё какой-то одуряюще пахнущей растительностью, зато без столпотворения отдыхающих и огней увеселительных заведений. Народу вообще было не так уж много; время от времени попадались навстречу парочки вполне приличного вида (все мужчины были в шляпах, порой соломенных, плоских, на итальянский манер, и при тросточках, женщины же в лёгких кружевных накидках); несколько раз попадались навстречу блюстители порядка, вылитые городовые – все, как один, усатые, в скошенных ко лбу кепи с козырьками, солидные, немолодые и при саблях в блестящих металлических ножнах. Проходя мимо «городовых», моя провожатая брала под козырёк; служители закона отвечали ей тем же, щёлкая иногда каблуками.