Мрак вытаскивает из-под кота руку, на которой уже нет черных вен, и треплет некрокота за ухом, а Пушистенька хватает мужчину за запястье когтистыми лапами и впивается в кисть зубами. Не серьезно, а так играючи, как любят делать коты. Сейчас Пушистенька кажется потрепанным жизнью, но почти живым. Таким родным, каким я запомнила его, когда уезжала отсюда. Они похожи — этот мужчина, в душе которого живет тьма, и кот, который когда-то принадлежал мне. И я не могу предать их снова.

Может быть, сдать Блэкфлая и правильно, только я не готова брать на душу этот грех. Но и другой, пожалуй, тоже, а значит, сделаю то, чего делаю всегда в непонятной ситуации – уйду, только сначала выложу на стол все карты. В этот раз я не собираюсь бежать и прятаться. Игра закончена, и победил в ней не он.

Я решительно толкаю дверь в кабинет Блэкфлая, спугнув Пушистеньку. Кот подпрыгивает на столе, прижимает уши и, скинув на пол бумаги, куда-то сбегает, растворившись серым вонючим дымом у стены.

— Чем обязан? – недовольно интересуется Блэкфлай, и с его лица исчезает то мягкое выражение, которое присутствовало, когда он играл с Пушистенькой.

Я без слов кидаю на стол папку и жду, пока магистр изучит содержимое. Я вижу, как меняется его лицо.

— Не знаю, зачем ты это сделал, — начинаю я. — Не знаю, о чем ты думаешь, когда подвергаешь опасности детей, которые заглядывают тебе в рот, и не хочу в это вникать. Скажу честно, мне передали эту папку, чтобы я могла обеспечить себе свободу, закопав тебя, но… — Я сглатываю. – Я не буду этого делать.

— И почему же? – холодно спрашивает он, внимательно разглядывая мое лицо. Так, словно видит меня впервые. — Твой вампир хорошо поработал.

— Я не могу. И не хочу тебя предавать опять, считай это…— Я киваю на папку. — Моим извинением за побег семь лет назад и неотработанные годы. Хочешь, обсудим процент с выручки моего агентства, но больше я ничего тебе не должна. И не собираюсь развлекать своим присутствием в замке его скучающих обитателей. Завтра я уеду.

— И тебе не будет жаль? – интересуется он устало, а у меня сжимается сердце. Будет. Мне постоянно жаль. Жаль, все в моей жизни происходит так, а не иначе, а я могу лишь пытаться минимизировать ущерб. Хотя бы для своего сердца. Вслух, правда, я говорю совсем другое:

— Не хочу быть в этом месте, когда вся дрянь, запертая в тебе, рванет наружу. И если тебе дороги люди, которые в тебя верят, ты тоже сделаешь все, чтобы их обезопасить.

— То есть сдамся? Ты это имеешь в виду? За этим принесла документы, чтобы воззвать к моей совести? Думаешь, я сам сдамся МагСтраже? Позволю пытать себя, потому что нет понимания, а что еще с этим делать? Так, Дайана?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. И более того, не хочу знать.

— А сама бы ты как поступила? Сражалась до последнего или сдалась, понимая, что тебе не помогут, и даже смерть только усугубит ситуацию?

— Я бы не пустила это в себя, — припечатываю я.

— Так просто говорить, о чем не имеешь представления. Не хочешь услышать, что именно со мной произошло?

— Нет. Я убежала, потому что не хотела иметь общего ни с тобой, ни с этим местом. И сейчас ничего не изменилось.

— Сбежишь прямо сейчас? – спрашивает он с вызовом, а я начинаю закипать. Надо было его сдать. Почему в этом разговоре я опять чувствую себя виноватой предательницей?

— Нет. Дождусь утра.

— Не думаешь, что я попытаюсь найти способ удержать тебя?

— Нет. Во-первых, ты честный. Во-вторых, эти сведения существуют и без меня, а значит, им могут дать ход. И Эль это сделает без раздумий. Я — единственное, что может заставить его отступить.