— На, проглоти, запей водой.

После таблетки Арон быстро приходит в себя и начинает озираться.

— А где Азамат?

— Пошёл на охоту с Киром, — невозмутимо сообщаю я.

— Вот те раз! — восклицает Арон. — Ну он даёт. Вчера же договорились! А, вечно под ним гвоздь в подушке. Ну ладно, давайте я хоть завтрак сделаю...

Пока Арон готовит, я берусь за начатый гобелен. Не вязать же шарф Киру, когда он так себя ведёт! От гобелена у меня сделана треть — лента узора по краю, кусочек пейзажа и ноги. Весь день я маньячно строчу ряды, иногда прерываясь на попытки позвонить Азамату. Но он вне покрытия, а над ухом непрерывно зудит Арон — что-то рассказывает о своих детях, о детстве Азамата, о том, за что ему влетало и как именно, как страшно сердился отец... Судя по этим воспоминаниям, Ийзих-хон была права. Аравата и правда больше всего бесило, что Азамат не честолюбив.

Байч-Харахи возвращаются затемно. Я слышу ржание, беру сковородку поувесистее и встаю сбоку от входной двери. Увы, реакция у Азамата хорошая, и он ловит сковородку в воздухе, войдя первым.

— Он извинился! — быстро и весело говорит муж.

— Да ну! — поражаюсь я.

— Да-да, — часто кивает Азамат, и по тому, как светится в темноте прихожей его физиономия, я понимаю, что так и есть. — Мы всё очень подробно обсудили.

Кир топчется в дверях, тайком улыбаясь.

Я прищуриваюсь.

— Что, прямо утром встал и извинился?

— Лиза, ну что ты придираешься! — Азамат закатывает глаза. — Я тебе сообщаю факт: он извинился. И мы хорошо провели время. Тебе так принципиально, в какой последовательности?

Я вздыхаю:

— Ты неисправим. Чего наохотили-то?

— У-у... Всего-всего. Куропаток, фазанов, кроликов. — Он потрясает большим мешком, к счастью, непромокаемым. — А у Кира, вон, степная антилопа.

Я только теперь замечаю, что у Кира через плечо перекинута какая-то палка. При ближайшем рассмотрении это оказываются задние ноги с копытами.

— О боже, — отшатываюсь. — Ясно, я лучше на кухню не пойду.

— Сковородочку отдай. — Азамат тянет за ручку. — Нам пригодится.

И весело подмигивает, отчаливая в направлении кухни.

Кир скалится, как сытая акула, поудобнее пристраивает на плече жилистые ноги зверя и аккуратно ставит ружья в чулан.

— До чего вы с отцом договорились? — спрашиваю.

— Ну, сначала я честно думал, он меня пристрелит, — сознаётся Кир. — Такой мрачный был и всё ружьём клацал. Я даже заговорить с ним боялся. Но потом как дичь пошла, как-то отмяк... В общем, я ему объяснил, что просто хотел его позлить, потому что меня бесит, что он из-за меня забивает на работу и ссорится с людьми. Он та-ак обрадовался! — Кир широко раскрывает глаза. — И стал мне объяснять, что так и должно быть, и всё такое. В общем, мы поторговались, что я до двенадцати лет терплю его, э-э, как он это назвал, заботу, а потом, как вы предложили, поеду учиться на Землю. Он разрешил! Конечно, мне кучу всего надо выучить, но он сказал, что я успею, даже если буду заниматься всего час в день, представляете? Мне кажется, я этот всеобщий язык никогда не запомню, но он обещал помочь и сказал, что у меня хорошая память. И ещё! — Кир понижает голос, но глаза у него горят ватт на сто: — Он сказал, что сделает мне лук к соревнованиям на Белый День!

Я только головой качаю. Не ругать же их теперь, когда они наконец-то расхлебали эту бодягу. Помирились — и слава богу. Хотя бы и тому, которому я гобелен плету. Учок, или как его там...

— Кир! — Азамат высовывается из-за двери кухни. — Ну где ты застрял, иди, Арон хочет посмотреть на твою добычу!

— Иду-иду! — И Кир радостно уносится вслед за Азаматом, хвастаться достижениями.