Нож. Блин, нож. Почему я про него все время забываю?

С другой стороны, почему я должен про него помнить? Это же не самонаводящийся пистолет, чтобы сильно на него полагаться, и не универсальная отмычка, которая любые двери открывает. Хотя – я присмотрелся – щель в замке была примерно той же ширины, что и лезвие ножа.

– Наиль, – сказала Дилька.

Я вздрогнул и оглянулся, всмотрелся в полумрак за воротами. Никого не было.

– Ты чего? – спросил я сердито.

– У меня руки устали.

Дилька в самом деле выглядела страшно усталой. И это ведь утро.

– Сейчас-сейчас, – сказал я и заторопился.

Вытащил пенал, извлек нож, запихал пенал в карман, примерился лезвием к скважине – действительно, как минимум влезет. Знать бы еще, как открывать. Взломщики в кино как-то двигают отмычку или шпильку туда-сюда. Лезвие не сломать бы. Я вздохнул и аккуратно ввел острие в узорную щель. Дужка тут же щелкнула и выскочила из тела замка.

– Ух ты! – сказал я, отступив, но понял, что удивляться и размышлять некогда.

Оглянулся еще раз, снял замок с петли, готовясь к новым подлянам: секретному какому-нибудь замочку, который дополнительно дверь сторожит. Толкнул. Ворота вздрогнули, но не открылись. Так и есть. Стоп. Потянул за прут: ворота с Дилькой поехали на меня. Я засмеялся и сказал:

– Диль, слезай.

Оглянулся, принял сестру одной рукой, отставив руку с ножом: боялся я его, такого чудесного, убирать или на землю класть. Снова оглянулся и сказал:

– Ну пошли.

– Куда?

– Вперед.

– Зачем? Нас däw äti ждет, – напомнила Дилька.

– Ага, ждет… – начал я, но снова спохватился и объяснил: – Телефон-то вернуть надо.

– А если она не отдаст?

– Отдаст, – пообещал я.

Я был уверен, что отдаст.

У меня классный телефон, мощный и почти новый. Но не в этом дело. Мне его мама с папой подарили.

Мы вошли за ворота, которые я предусмотрительно прикрыл и блокировал от случайного или свинского открытия дужкой замка, снова продетой в колечки.

Вот странно: пока мы висели на воротах, никакого запаха не ощущали, хотя ходу воздуха ничего не препятствовало. А вошли в барачный дворик – сразу влетели в густую вонь. Я сообразил, что в этом бараке тоже был свинарник, покрепче сжал нож правой рукой, а левой тоже покрепче сжал руку Дильки. Она и не возражала, наоборот, прильнула ко мне.

Чтобы все было по-честному, я еще раз кликнул рыжую. Задохнулся и даже поперхнулся, скомандовал Дильке дышать через шарф, сам поднял шарф до носа – и мы поперли. Ножом вперед.

Нож не пригодился. Во двор навстречу нам никто не выскочил, а дверь в барак так и дожидалась приоткрытой. Я под дикий скрип раскрыл ее пошире, мы с Дилькой переступили через порог и остановились.

Даже смотреть сквозь вонь было невозможно – она стояла в полумраке натуральным туманом. Ну и глаза слезились, конечно. Я такой вони еще в жизни не встречал. На соседней улице, помню, канализацию прорвало, но это же не сравнить. Интересно, свиньи про наши отходы так же гадливо думают, мелькнуло в голове, и я встряхнулся, чтобы не отвлекаться и сознание не потерять.

Насколько можно было разглядеть сквозь бурый смрад, слегка разгоняемый палками света из дыр в крыше, свинарник был устроен примитивно: от двери к противоположной стене шел такой широкий коридорчик, от которого в обе стороны отгораживались толстыми досками невысокие, по пояс, загоны. Вонючие и пустые.

Не было здесь свиней, к счастью. И воровки не было. И комнаток не было, в которых можно скрыться. Если рыжая, конечно, под навозную солому в одном из загончиков не закопалась. Но что-то я дико сомневался в такой возможности. Как и в том, что телефон из такой кучи мне как-нибудь пригодится.