– А что Рудольф? Идея-то принадлежит профессору Базизяну, – произнес какой-то злопыхатель.
– Да-а… Базизян – это настоящее светило… – уважительно отозвался в ответ тихий голос. – Он умеет найти великое даже в простых вещах. А какой великолепный организатор!
– Что ж, Базизян опять получит грант и федеральные деньги, причем львиная их доля придется на его отдел, – раздраженно проговорил мужчина средних лет. Тоже, поди, из профессоров.
– А мы так и будем прозябать, подбирая объедки со стола Бориса Георгиевича, – поддержал его мужчина помоложе с небольшой рыжеватой бородкой – явная заявка на некоторую академичность. – И то, если он нам это позволит…
– А вы делайте свои открытия, тогда не будете прозябать, – язвительно парировал грузный человек с гладко выбритым лицом и в дорогом сером костюме, чем-то напоминавший преуспевающего бизнесмена. – И подбирать объедки…
– Ну не все же у нас такие гениальные, как Базизян…
– Да, Борис Георгиевич у нас такой один, – согласился круглолицый.
– Насколько мне известно, последние результаты исследований лаборатории Рудольфа Михайловича просто поразительны, – говорила какому-то мужчине дама, проходя мимо меня. – А ведь начинали с крыс и собак… Вы видели Матильду?
– Какую Матильду? – удивленно спросил мужчина.
– Их подопытную крысу…
– Нет, не видел. А что с ней такое? Что-то серьезное?
– А вот вы взгляните и тогда сами все поймете…
– Говорят, что результат тестирования с группой добровольцев превзошел все ожидания! – заметил мужчина. – Девяносто восемь процентов из ста – это превосходный результат.
– Да было бы и все сто, можете не сомневаться, – ответила дама. – Просто дезориентация работы правого височно-теменного узла у одного из добровольцев оказалась не до конца успешной. Наверное, у него была какая-то травма в детстве. Вот отсюда эти два процента. Иначе были бы все сто!
– Приветики! – вдруг раздался за моей спиной приятный девичий голос.
Я обернулся и увидел ту, кого меньше всего рассчитывал встретить не только на научной конференции, но и вообще в своей жизни.
– Что, не ожидали меня здесь встретить?
– Не ожидал, – оторопело произнес я, вглядываясь в прелестное личико девушки и ее смеющиеся глаза. – Привет… Что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты. – Ее «ты» прозвучало так, будто нас связывало нечто большее, нежели простое и абсолютно случайное знакомство. А может, так оно и было, поскольку в первую нашу встречу (она же и последняя) между нами протянулась некая паутинка, связавшая нас… Во всяком случае, мне так показалось. Теперь я понимал, что не ошибся в своих ощущениях.
Это было около двух недель назад.
Я занимался журналистским расследованием гибели заслуженного артиста России Игоря Валентиновича Санина, и в один из дождливых дней снова отправился к дому, где он жил, поскольку до этого мне не удалось побеседовать с хозяевами квартиры номер семь. Сам Санин жил на втором этаже обычной высотки, в квартире за номером шесть. В пятой квартире жила его соседка Клава Печенкина. Та самая, что обнаружила тело Игоря Санина, заглянув в приоткрытую дверь его квартиры. Но Печенкина не только отказалась со мной разговаривать, но даже не захотела открыть дверь. Так что мы со Степой сняли только синхрон со мной у ее квартиры, на том и успокоились.
В восьмой квартире проживала доисторическая старушенция, которая не слышала шума в квартире Санина в день убийства и не видела никаких посторонних личностей, которые бы приходили к нему. А вот в квартире номер семь, когда я приезжал снимать передачу про гибель актера, никого тогда не было. И вот уже без оператора Степы и без особой надежды на успех я поднялся на второй этаж и вдруг услышал музыку. Доносилась она как раз из седьмой квартиры. Я нажал на кнопку звонка, но мне никто поначалу не открыл. Музыка играла столь громко, что звонка в квартире просто не было слышно.